Они сидели в кафе «Серебряные струны». Тонкие струйки воды бисером стекали с маркиз над столиками, звеня серебром, и в тон им звучала тихая мелодия.
— Гриша, — окликнула мужа Марина. — Гри-ша.
Резников встрепенулся:
— Да, дорогая.
— Отпусти мои пальцы, — она ласково улыбнулась. — Пожалуйста.
Он улыбнулся в ответ:
— Не-а. Они такие… Такие нежные.
Он хотел сказать: стали нежные после… После чего? Глупость! Все неважно. Однако ее ладонь не отпустил. Что он силился понять? Живая ли она? Она ли сидит перед ним, улыбаясь как прежде так знакомо, так ласково? Может, он ищет подвох, пытается изобличить Дедлафа в мошенничестве?
Неважно. Важно только то, что именно сейчас Резников до конца осознал, как он любит свою Марину.
— Отпусти. Я не могу кушать мороженое без рук.
— Прости, — он порывисто спрятал ладони под мышки, словно нашкодивший мальчишка. — Я тоже не могу есть мороженое без рук, — хотелось дурачиться от радости. — Хотя стоит попробовать.
Григорий склонился над чашечкой с шоколадными шарами, попытался укусить верхний — окунулся носом в лакомство.
— Прекрати! — Марина смеялась, прикрыв рот ладонью.
Григорий зачавкал, слизывая шоколадный пломбир с губ.
— Весьма недурно, — прошамкал он. — Только нос замерз.
Марина снова захохотала, протянула мужу салфетку:
— Вытрись немедленно!
— Бом! — Сигнал предупреждения застал врасплох — и на границе круга, отделяющего пространство столика, возник модуль-официант.
— К вам гость.
Резников раздраженно отер нос, зло глянул на модуль: какой еще гость? Ему не хотелось никого видеть, тем более мистера Дедлафа. Однако это оказался не представитель «Мемориала», а странный тип в нелепом цветном наряде. Только прическа чего стоила: полголовы уложено бриолином и окрашено в фиолетовый; другая половина торчит иголками разного цвета. Клоун какой-то.
— Привет, Гриша! — поприветствовал клоун. — Не помешаю?
— Архип, — удивленно произнес Григорий. — Хошизора. Триста лет, триста зим.
— Разрешить допуск? — напомнил о себе модуль-официант.
— Ага, — кивнул Резников, спешно вытирая остатки шоколада.
— Уточните команду.
— Разрешить! — едва не срываясь на крик, произнес Григорий.
Псевдоразумные модули напоминали ему манекены из сетевых магазинов: прикоснешься — словно живые, но на самом деле жизнь им дает тактильная программа. Выбираешь костюм, крутишь гало с манекеном и так и сяк, щупаешь виртуальный материал, а кукла лишь улыбается, садится, встает, расставляет руки по твоей команде.
— Ты изменился, — Григорий с улыбкой рассматривал старого друга. — Прибавил в весе, старый черт. Но глаза прежние.
— Наследственность, — пожал плечами тот и улыбнулся — раскосые глаза вовсе превратились в щелочки.
Они обменялись рукопожатием.
— Знакомьтесь, — Григорий представил жену.
— Ого! — воскликнул Хошизора при виде беременной женщины. — Плодитесь и размножайтесь! Поздравляю. Сын?
— Точно, — довольно улыбнулся Резников.
— Да вы, сеньор, снайпер!
— А у вас с этим проблемы? — поинтересовалась Марина, и Гриша уловил ее неприязнь к Архипу.
Гость тоже почувствовал иронию в голосе женщины, однако ничуть не смутился.
— Ох, мадам…
— Сеньора.
— Простите. Сеньора, вы меня поражаете — не в бровь, а в глаз.
— Кушайте на здоровье, — съязвила Марина.
— Я не спрашиваю, как ты проник в кафе нашей фирмы, сеньор Архип, — Григорий решил сменить тему. — Скрываешься от систем наблюдения? Раскрываешь государственные заговоры?
Архип Хошизора отмахнулся:
— Молодость пролетела пулей. Теперь разноцветной башкой никого не собьешь с толку — ДНК анализаторы вычисляют в два счета, а вводить силы правопорядка в заблуждение чужими ДНК-маркерами… — он покачал головой, — дело хлопотное и опасное. Пришла пора остепениться.
Архип щелкнул пальцами, обращая на себя внимание модуль-официанта. — Мне то же самое, — он указал на развороченное мороженое перед Резниковым, — и лимонад.
— А пиво с чипсами? — удивился Григорий.
— А ваш корпоративный кодекс? — в тон ответил Архип. — Употребление пива нежелательно. Считай, запрещено. Пока я на вашей территории, в «Серебряных струнах», игра идет по вашим правилам.
— Что-то, друг мой, я не очень понимаю.
— Что тут понимать? — напомнила о себе Марина. — Архип — утилизатор. По ресторанам и кафе разных концернов собирает пищевые отходы.
Хошизора рассмеялся:
— В точку! Резников, где тебя нашла такая умница?
— Споткнулась на корпоративе, — Григорий сам удивился осведомленности жены.
Архип поднес пальчики Марины к губам:
— Сеньора, я восхищен!
— Тебя никогда не интересовали муниципальные новости, дорогой, — сказала жена Григорию, позволив утилизатору поцеловать свою руку. — У нас будет ребенок, и нам следует выбрать, в каком районе он будет расти. Следует учесть множество плюсов и минусов. В том числе и утилизацию отходов.
Резников почувствовал себя идиотом. Зачерпнул хорошую порцию пломбира, засунул в рот и тут же пожалел — нёбо свело от холода, заныли зубы.
— Замечательная женщина! — восхищался Архип и продолжил: — Я со своим прикидом хорошо вписался в дресс-код фирмы утилизации. Знаешь, Гриша, сколько еды остается в таких заведениях? — Он развел руки в стороны, словно желая охватить все пространство кафе. — И есть люди, которые нуждаются в ней.
— Блыгыродно, — пробормотал Григорий, катая языком холодный комок мороженого. — Я рад за…
Резников решил, что у него потемнело в глазах. Музыка смолкла, гало водяных струй исчезло. Солнце садилось за дальние небоскребы, освещая неживым, словно электрическим светом зал «Серебряных струн». Кто-то отчаянно закричал, кто-то упал со стула или рухнул лицом в тарелку с едой. Звон разбитой посуды, хрипы, стоны…
Резников хотел что-то сказать, но мешал комок холодного мороженого. Он попытался встать, но чужая рука опустилась на плечо, вернула его на место. Архип! Его испуганное лицо. Что-то говорит, только из-за шума в ушах Григорий его почти не слышит.
— Не смотри… — шепчет Хошизора. — Не смотри…
Куда? На что? Зрение стало сдавать. Солнце слепит, лучи пробиваются среди высоток, как на логотипе «Мемориала», вокруг мечутся темные пятна. Он не уверен… Ему чудится: за соседним столиком сидит… Скелет? Тактильные системы, будто фурункулы, облепили костяк. И это еще дергается, пытается встать.
И, теряя сознание от удушья, Григорий шепчет:
— Марина…
Туман перед глазами густеет. В кресле напротив, под ребрами скелета — большой матовый пузырь, в котором…
Гало с места трагедии: разноцветный человек, похожий на обезумевшего клоуна, выбегает из кафе «Серебряные струны».
— На помощь! — кричит утилизатор.
— Стоп! — командует Дедлаф.
Модератор тут же остановил запись:
— Электроника вырубилась. Террористическая организация «Плоть» взяла на себя ответственность за электромагнитную бомбу.
— Замечательно, — мистер Дедлаф потер руки.
— Отключились импланты у всех, кто был в кафе, — пробормотал модератор, растерянно глядя на босса — что замечательного в теракте? — Объект пятьсот тридцать семь, Марина Резникова, едва не погиб. Бокс с плодом находился в критическом состоянии, когда прибыла аварийная группа.
— Она погибла! — возвестил мистер Дедлаф.
Модератор сглотнул.
— Она осталась жива, — поправил он в надежде, что босс ошибся. — Пятьсот тридцать седьмая весьма удачный образец нашей продукции…
— И из нее выйдет прекрасная жертва, — Дедлаф не слушал подчиненного. — Вложите в руку этого цветного идиота «пульсар», поменяйте аудиозапись. Пусть орет… Например: «Да здравствует живая плоть!» Он единственный уцелевший?
— Д-да, сэр, — заикаясь, ответил модератор, опасаясь, что босс заметит смятение подчиненного и примет жесткие меры — например, уволит без разбирательств по статье о несоответствии занимаемой должности.
Однако тот увлекся и не обращал на подчиненного никакого внимания. Хоть рыдай, хоть смейся.
Дедлафа несло, он создавал новую реальность, сказку для клиентов:
— Объявите утилизаторов пособниками террористов. Они же помогают всяким отбросам общества? Кормят их отходами? Вот и прекрасно!
— Простите, сэр. Может, лучше бомба? «Пульсаром»
