Все время сталкиваясь с человеческой смертью, я не смогла распознать мертвое животное, не упакованное в пластик. Французский антрополог Ноэли Вьяль так написал о системе питания во Франции, и это можно сказать почти о любой стране на Западе: «Забой должен стать промышленным; это масштабно и анонимно; он должен быть ненасильственным (в идеале – безболезненным); и он должен быть невидимым (в идеале – несуществующим). Должно быть так, будто его вовсе не существует».
Женщина, такая старая, что ее глаза замутила катаракта, взяла немного риса и уставилась на долину. Она не общалась ни с кем из присутствующих, возможно потому, что уже не могла. Агус ткнул меня жирным от свинины пальцем и прошептал:
– Это могила для нее. – Он насмехался над ней, но в то же время говорил правду. Эта женщина скоро отправится к предкам и переселится в этот новый желтый дом, «дом без огня и дыма».
Вечером на мопеде приехала наша свинья. Она немедленно поселилась под одним из домов и зачавкала объедками, не ведая, что из-за нас с Полом назавтра ей суждено встретить свою кончину. (Примечание: позднее, когда мы подсчитали расходы, выяснилось, что я должна Полу 666 долларов за свинью, отель и услуги Агуса. В моей налоговой декларации за 2015 год появилась статья расхода «666 долларов на жертвенную свинью».)
В ту ночь мы спали в брюхе дома тонгконан. Снаружи он казался огромным, и мы были удивлены, когда, вскарабкавшись по деревянной лестнице, увидели одну комнату без окон. Постели лежали прямо на полу, и мы забылись благодарным сном. Только поздно ночью мы поняли, что ошиблись насчет единственной комнаты. Три защелки в стенах закрывали три другие комнаты. Всю ночь за стенами вокруг нас люди тихо заползали внутрь и выползали наружу.
* * *Следующее утро началось с заунывного звука гонга, разлившегося по деревенской дороге. Это был знак официального начала манене.
Первая мумия, которую я увидела, носила очки-авиаторы в желтой оправе в стиле восьмидесятых. «Черт, – подумала я. – Этот парень выглядит как мой учитель алгебры в средней школе».
Один молодой человек держал мумию вертикально, а другой разреза́л ножницами ее морскую куртку и штаны, обнажая торс и ноги. Учитывая, что этот джентльмен умер восемь лет назад, он необычайно хорошо сохранился – без очевидных повреждений или разрывов плоти. Парень через два гроба был не столь удачлив. Его тело полностью усохло, и на костях остались лишь тонкие полоски кожи, которые удерживала вышитая золотом одежда.
Когда мумия осталась в одних трусах-боксерах и очках-авиаторах, ее положили на землю и подложили ей под голову подушку. Фотографию покойника размером двадцать на двадцать пять сантиметров, сделанную при жизни, прислонили к телу. Живым он гораздо меньше походил на моего учителя математики, чем сейчас, после восьми лет пребывания в виде мумии.
Несколько женщин опустились около него на колени и принялись звать его по имени и гладить его лицо. Когда их плач утих, к ним подошел сын покойного и принес набор кистей для рисования – такой можно купить в местном магазине аппаратуры. Сын принялся очищать труп, проводя по морщинистому лицу отца короткими, ласковыми поглаживаниями. Из трусов-боксеров выскочил таракан. Сын как будто не заметил этого и продолжил очищать мумию своего отца. Такого траура я никогда не встречала.
За десять минут до этого Агусу позвонили и сказали, что прямо сейчас из труднодоступных могил у реки вынимают мумии. Мы помчались между рисовыми полями по узкой грязной тропе, оборвавшейся рвом с коричневой водой. Не было ни брода, ни моста. Мы поохали и полезли в густую грязь. Я поскользнулась и упала на попу.
Когда мы добрались до другого берега, почти сорок тел уже извлекли из домов-могил и сложили на земле. Одни были одеты в яркие цветные одежды, другие лежали в худых деревянных гробах, а третьи были завернуты в одеяла и покрывала с изображениями героев мультфильмов – Hello Kitty, Губки Боба и различных персонажей Disney. Родственники переходили от тела к телу, решая, кого нужно раздеть. Некоторых мумий не смогли узнать; никто не помнил, кто они такие. А другие стояли в списке первыми – любимый муж или дочь, по которым скучали и не могли дождаться, чтобы увидеться снова.
Одна мама раздевала своего сына, который умер в шестнадцать лет. Сначала виднелась только скрюченная пара ступней. Затем появились руки, и, похоже, они хорошо сохранились. Мужчина с другой стороны гроба осторожно вытаскивал тело, пытаясь понять, можно ли его поднять, не разрушив. Они смогли поставить его вертикально, но, хотя его торс сохранился хорошо, на черепе ничего не осталось, кроме зубов и густых каштановых волос. Мать как будто не заметила этого. Она была настолько рада увидеть своего ребенка, даже ненадолго, даже в таком состоянии, что постоянно держала его за руку и трогала его лицо.
Неподалеку сын очищал кожу своего отца, окрасившуюся в розовое от полинявшего покрывала из батика.
– Он был хорошим человеком, – сказал он. – У него было восемь детей, но он никогда не бил нас. Мне грустно, что он умер, но я счастлив, что могу позаботиться о нем так же, как он заботился обо мне.
Тораджанцы напрямую обращались к телам, объясняя каждое свое движение: «Сейчас я тебя достану из могилы», «Я принес тебе сигареты, прости, но больше не было денег», «Твоя дочь и ее семья приехали из Макассара», «Сейчас я сниму твою куртку».
Глава семьи поблагодарил нас за то, что мы пришли и принесли несколько пачек сигарет. Он разрешил Полу фотографировать, а мне задавать вопросы. Взамен он попросил:
– Если увидите в деревне чужаков, не рассказывайте им об этом месте, это тайна.
Мне вспомнилась бестактная немка с сигаретой во рту и ее iPad, направленный на лица людей. Я испугалась, что стала похожей на нее. Наше желание увидеть то, чего мы ждали много месяцев, привело нас туда, где нам были совсем не рады.
Обратно мы приехали по главной дороге и обнаружили, что наши хозяева наконец начали раздевать своих мертвецов. Я узнала мужчину моего возраста, который работал в Рантепао графическим дизайнером. Он приехал на мопеде вчера ночью и забрался в дом, когда я уже спала. Он вытащил скелет, завернутый в золотую материю.
– Это мой брат, он погиб в аварии на мотоцикле, когда ему было семнадцать. – Он указал на завернутое тело рядом с ним: – Это мой дедушка.
Ниже нас на склоне холма другая семья устроила для дедушки, который умер семь лет назад, пикник на клетчатом пледе. Это было его второе появление на церемонии манене, и он был по-прежнему в хорошей форме.
