Было время, когда японцы боялись трупа, как чего-то грязного. Теперь они преодолели этот страх и начали смотреть на тело в гробу не как на распадающуюся плоть, а как на часть любимого человека – они понимают, что это не нечто отвратительное, а, например, любимый дедушка. Японцы приложили усилия к тому, чтобы объединить различные ритуалы, связанные с мертвыми, и убедиться, что родственники могут провести достаточно времени с усопшим. Тем временем другие страны, вроде США, сделали противоположное. Когда-то мы заботились о покойниках дома. До развития профессии похоронного дела у нас не было такого страха перед мертвыми, какой был у японцев, мы ценили близость тела умершего. Но за последние годы мы научились видеть труп как что-то грязное, и наш физический страх перед мертвым телом возрос, а вместе с ним и недвусмысленный показатель кремации.
Японцы не боятся привлекать технологии и инновации в похоронные и мемориальные процессы, что позволяет им уйти далеко вперед. У нас нет ничего похожего на Руридэн с его светящимися буддами или Дайтокуин Регоку Реэн с его роботизированной системой поиска урн. Наши похоронные бюро считаются высокотехнологичными, если предлагают онлайн-некрологи или транслируют слайд-шоу из фотографий во время похорон.
Во всяком случае, японский похоронный рынок доказывает, что западным странам не обязательно выбирать между технологиями и взаимодействием с телом – можно предложить клиентам оба этих аспекта, не потеряв при этом прибыль. И да, я очень, очень хочу отель для мертвых.
Боливия
Ла-Пас
На Поле Кудунарисе была объемная шапка из шкуры койота, даже с сохранившимися койотовыми ушами. Эта шапка в сочетании с золотыми бусинами в его остроконечной черной бороде делала его похожим на Чингисхана, отправляющегося на съезд торговцев мехами.
– Думаю, донье Эли понравится койотовая шапка, – сказал он и добавил, как будто это все объясняло: – Она наряжает своего кота в костюм джедая.
Донья Эли жила в трех кварталах от главного кладбища города Ла-Пас, в невзрачном домике с потрепанной простыней вместо двери, на улице, вымощенной булыжником. Все дома на этой улице были похожи друг на друга: рифленые крыши, деревянные стены, бетонный пол. Но только в доме доньи Эли была полка с шестьюдесятью семью человеческими черепами в хлопковых шапочках, готовыми оказать внимание своим многочисленным страстным поклонникам.
Эти шестьдесят семь черепов в доме доньи Эли – ньятитас. Название переводится как «плосконосые» или «курносики» – такое милое сюсюканье с черепом. Ньятитас обладают силой соединять живых и мертвых. Как выразился Пол: «Ньятита может быть только человеческим черепом, но не всякий человеческий череп может стать ньятита».
Эти черепа не принадлежали ни друзьям, ни родным доньи Эли. Они приходили к ней во снах и звали к себе, и тогда она шла на кладбища, рынки, места археологических раскопок или в медицинские школы и забирала их. Донья Эли – смотритель черепов. Она делает им подношения в обмен на помощь в чем угодно – начиная с диабета и заканчивая долгами.
Донья Эли сразу же узнала Пола; последние одиннадцать лет он каждый год приезжал в Ла-Пас, чтобы фотографировать ньятитас. (И, напомню, Пола довольно легко узнать.)
– Dónde este su gato? – спросил он. («Где ваш кот?»)
Донью Эли и Пола объединяют два увлечения: первое – их очевидное пристрастие к черепам и второе – наряжать своих котов в костюмы. Пол вытащил телефон и принялся показывать Эли фотографии своего кота Баба, одетого в стиле «Лихорадки кошачьего вечера»[19] – с подкрученными усами, золотой цепью на шее и в парике, и в образе хвостатой Флоренс Найтин-тейл[20] – в униформе медсестры и со стетоскопом.
– А-а-а-а-а-а! – радостно воскликнула донья Эли, узнавая по-настоящему родственную душу.
Но вернемся к черепам. Все они носят одинаковые хлопковые голубые шапочки с написанными на них именами, словно дети в яслях: Рамиро, Карлота, Хосе, Уалдо (нашла его!)[21]. На самом деле их хозяев при жизни звали по-другому; донья Эли сама дала черепам имена, когда они стали ньятитас.
Каждый ньятита доньи Эли обладает индивидуальностью и имеет особый дар. К Карлитосу приходят с проблемами со здоровьем; Сесилия помогает студентам в учебе. Семь черепов, включая Марию и Сиело, оказывают помощь детям и младенцам, они специалисты по детским вопросам. Во рту у черепов торчат листья коки, а все пространство между ними завалено конфетами в ярких фантиках. Среди других подношений от двух-трех сотен их поклонников – цветы, бутылки с содовой, а также целые арбузы и ананасы.
Некоторые черепа считаются более могущественными – крупными авторитетами. Оскар в полицейской шляпе стоит на самой верхней полке. Он – первый ньятита доньи Эли, она заполучила его восемнадцать лет назад.
– Мы потеряли дом, у нас не было ни работы, ни денег, – объяснила она. – И Оскар помог нам встать на ноги. – Донья Эли может с уверенностью сказать, что ньятитас творят чудеса, ведь она убедилась в этом на собственном опыте.
Другой могущественный ньятита – Сандра, и легко догадаться почему. Как минимум четверть ньятитас доньи Эли – не столько черепа, сколько мумифицированные головы, а Сандра – настоящий шедевр. Это самая элегантная и хорошо сохранившаяся голова, которую я когда-либо видела, с пухлыми щечками и милой улыбкой. Кожа покрывает всю поверхность ее лица, включая губы, которые, кажется, весело улыбаются. Две толстые черные с проседью косы обвивают ее голову. Даже ее нос сохранился (что встречается редко и уже не дает возможности назвать ее «курносой»). Как истинная феминистка, Сандра специализируется на финансовых переговорах и бизнесе.
Пол подошел ближе, чтобы сфотографировать Сандру.
– Сейчас! – сказала донья Эли, догадавшись, что он хочет сделать снимок с близкого расстояния. Она взяла Сандру с полки и сняла с нее шапку, демонстрируя прекрасную сохранность головы. Донья Эли осмотрелась в поисках аксессуара получше для портрета Сандры крупным планом. Выходя из комнаты, она протянула голову мне.
– Э-э, да, ладно, конечно, – пробормотала я.
Пока я держала Сандру, я рассмотрела ее веки со светлыми дрожащими ресницами. Если бы она была экспонатом исторического музея США, нас бы разделяло стекло. В Ла-Пасе мы были наедине: только я и бедная Сандра!
Донья Эли вернулась с высокой белой шляпой и нахлобучила ее на голову Сандры. Пол защелкал фотоаппаратом.
– Отлично, держи Сандру поближе к себе, вот так, – сказал он. – Кейтлин, можешь хоть немного улыбнуться? Ты выглядишь такой мрачной.
– Это человеческая голова. Мне не нужны фотографии, где я улыбаюсь, держа в руках отрубленную человеческую голову, – сказала я.
– Сандра улыбается гораздо шире тебя, постарайся выглядеть хотя бы немного не такой унылой, пожалуйста, – попросил Пол.
Когда я вернула Сандру на полку и мы собрались уходить, я заметила несколько совершенно новых бирюзовых шапочек с именами, сложенных около двери. Женщина,
