Естественные эксперименты в истории

не могут эффективно сотрудничать для обеспечения населения общественными благами.

В заключение добавим, что наш сравнительный анализ подчеркивает влияние конкретного исторического института на результаты долгосрочного развития. Две очень правдоподобные гипотезы о промежуточных механизмах не имеют достаточного эмпирического веса, чтобы объяснить наши выводы. Мы предложили ряд других потенциальных гипотез, для которых были бы полезны дальнейшие сравнительно-исторические исследования. Такое детальное исследование может также породить новые гипотезы о долгосрочном влиянии институтов прошлого.

Абхиджит Банерджи и Лакшми Айер

Мы благодарим Джареда Даймонда, Джеймса Робинсона, Роберта Шнайдера и двух анонимных рецензентов за чрезвычайно полезные комментарии. Кэтрин Цуй оказала неоценимую помощь в исследовании.

7. От «старого порядка» к капитализму: распространение Великой французской революции как естественный эксперимент

Am Anfang war Napoleon. (В начале был Наполеон.)

— Томас Ниппердей

Рейнская Пруссия делит с Люксембургом, Рейнским Гессеном и Пфальцем преимущество участия во Французской революции и общественном, административном и законодательном закреплении ее результатов при Наполеоне. На десять лет раньше, чем где-либо еще в Германии, исчезли в ее городах корпорации и патриархальное господство патрициев, не выстояв напора свободной конкуренции. Рейнская Пруссия обладает самой развитой и разнообразной промышленностью в Германии; промышленностью, подъем которой можно отнести к периоду французского господства.

— Фридрих Энгельс

Одной из самых важных исследовательских задач сравнительной истории и обществоведения является углубление понимания механизмов распределения доходов в мире. Чем можно объяснить огромную разницу в уровне жизни и жизненных перспективах, например, в Соединенных Штатах и Западной Европе по сравнению со странами Латинской Америки и Африки к югу от Сахары? Историки при формулировке вопроса сосредотачиваются на выяснении причин «подъема Запада», «европейского чуда» или «великого расхождения»[323]. Эти термины относятся к процессу, в ходе которого приблизительно триста лет назад, когда мировые различия в благосостоянии были относительно невелики, в группе европейских стран под руководством Нидерландов и Великобритании (следом идут Германия и остальные) начал наблюдаться устойчивый рост среднего уровня жизни. В конце XIX века это благосостояние распространилось на некоторые неоевропейские[324] страны, такие как США и Австралия, а в XX столетии — на группу стран Восточной Азии, однако большая часть мира (Африка, Латинская Америка, Восточная Европа и Южная Азия) продолжала бороться с бедностью.

Ученые предлагают этому немало объяснений, и одно из наиболее примечательных называет основной причиной подобного распределения доходов институциональные различия между странами. Например, главный аргумент теории институтов, призванный объяснить экономический рост Европы в Новое время, фокусируется на отмене или отмирании институтов ancient régime (старого порядка)[325]. Именно те страны, где раньше всего началось структурное обновление, первыми испытали экономический подъем. Такая точка зрения фигурирует в работе Адама Смита, который считал экономические институты и политический курс общества ключевыми факторами, определяющими его экономическое развитие. Хотя Смит в своих исследованиях не делал упора на сравнительную историю, его описание относительного благосостояния различных обществ не оставляет сомнений в том, что он считал его уровень связанным с разницей в устройстве этих обществ и со стимулами, порождаемыми этим устройством. Смит утверждал, что добровольный обмен на свободных рынках и возникающее в результате разделение труда являются ключевыми факторами экономического процветания. Такая система, конечно же, сильно отличалась от наследия феодальных институтов, составлявших основу старого порядка. Смит полагал, что относительное благополучие Западной Европы было тесно связано с ранним распадом институтов старого порядка, и решительно утверждал, что феодальное устройство препятствовало процветанию:

Но если от крупных землевладельцев редко приходится ожидать серьезных улучшений, то меньше всего можно ожидать их в тех случаях, когда работниками у них служат рабы. <…> Такой вид рабства еще держится в России, Польше, Венгрии, Богемии, Моравии и других областях Германии. Только в западных и юго-западных регионах Европы он постепенно был совсем упразднен[326].

В конце XVIII века, когда Адам Смит создавал свой труд, между западом и востоком Европы уже возникли значительные различия в благосостоянии. По мере продвижения на восток уровень жизни снижался и одновременно увеличивалась распространенность феодальных институтов. Дольше всего феодализм держался в Восточной Европе, которая была самой экономически отсталой частью континента[327]. На другом конце спектра находились две наиболее динамичные экономики Нового времени — Нидерланды и Англия. Из всех европейских стран Нидерланды, пожалуй, меньше всего подверглись влиянию таких феодальных институтов, как крепостное право, гильдии там были слабыми, а с угрозой абсолютизма покончила Нидерландская революция 1570-х годов[328]. Англия стала первой страной, в которой рухнули институты старого порядка. Крепостное право исчезло к 1500 году, гильдии утратили свою власть в XVI и XVII веках, церковные земли были секуляризованы и проданы Генрихом VIII в 1530-х, гражданская война и Славная революция положили конец монополиям и королевскому абсолютизму, а общепринятое представление о равенстве перед законом сформировалось, самое позднее, в начале XVIII века[329].

Доказывают ли эти факты, связывающие ранний крах старого порядка и феодальных институтов с ростом капиталистических рыночных экономик, что такие институты действительно замедляли или сдерживали экономический прогресс? Сделать окончательный вывод сложно по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, несмотря на то что падение старого порядка и улучшение экономического положения часто следуют рука об руку, эта корреляция может на самом деле быть результатом обратной причинно-следственной связи. Вполне возможно, что прогресс капитализма является причиной упадка феодализма, а не наоборот. Например, ученые более раннего поколения, такие как Анри Пиренн, утверждали, что именно расширение торговых отношений и развитие коммерции в обществе — которые Майкл М. Постан назвал «прогрессом экономики денег» — как раз и объясняют распад феодальных институтов[330].

Во-вторых, существует также проблема смещения опущенной переменной, при котором как упадок старого порядка, так и взлет экономического благосостояния являются результатом иных событий или социальных процессов. Решение о реформировании тех или иных экономических институтов или отказ от их введения — это коллективное решение общества, и это решение само по себе зависит от еще каких-то факторов. Например, может оказаться, что географическое положение или культура Англии породили в стране в период позднего Средневековья особый потенциал для экономического развития и таким образом определили путь эволюции феодальных институтов. Возможно, феодализм просто стал неуместен в модернизирующемся обществе и отмер, не сыграв никакой важной роли в экономическом прогрессе.

Интересная иллюстрация смещения опущенной переменной именно в таком контексте обсуждается