— А вместе делаем одно общее дело, — изрек Летягин, смутно догадываясь, что цитирует кого-то.
Вечер оказался неожиданно удачным. Сначала Летягин нашел способ избавиться от осточертевшего Котова и занять его место. Теперь сам Котов утверждает, что готов уступить трон. Не ловушка ли это? Согласишься и тем самым себя выдашь.
— О! — воскликнул Котов, наблюдая за гостем сквозь приопущенные веки, чтобы не выдать себя блеском глаз. — Хорошая формулировка.
— Нет, Ни… Никита Петрович. — Летягин энергично помотал головой, раскачиваясь вместе с нею всем корпусом. — Я сам не справлюсь. Мне руко… руководитель нужен. — Он икнул. — Я лучше на подхвате. Ик!
— Не прибедняйся, Олежка, не прибедняйся.
— Я не при… Ик! — Весь дернувшись, Летягин попытался сесть прямо, отчего принял какую-то скособоченную позу. — Не надо мне этого, Никита Петрович. Можно мне в туалет?
Он икал и заикался, но еще не был совершенно пьяным, каким хотел казаться. Котов ему не верил. Не мог Летягин отказаться от столь заманчивого предложения, тем более навеселе. Это означало, что у него имеется какой-то собственный резон. Из чего логически вытекали последующие выводы.
— Можно, — кивнул Котов. — Сам доберешься?
«Как только ты, братец, закончишь дела в поселке, я опять с тобой потолкую, — мысленно пообещал Котов. — Уже не за столом, а совсем в другой обстановке. И ты мне все выложишь, умник».
— До… доберусь.
«А теперь пора отключиться, — сказал Летягин. — Пока не потерял контроль над языком. Не подловишь ты меня, Никита. Никакой бизнес ты делить не собираешься. Удавишься скорее, чем поделишься. А сказочки эти рассказываешь, чтобы поглядеть, как я отреагирую. Ну, поглядел?»
Осторожно прикрыв за собой дверь, Летягин, не обращая внимания на опешившего телохранителя, растянулся на полу и подложил руку под голову. С него было достаточно. Он собирался как следует отдохнуть перед началом важных дел.
Женщина и мужчина
Картошка чистилась плохо. То ли нож был тупым, то ли пальцы отвыкли от такой работы. Ангелина редко готовила дома, предпочитая питаться в уличных заведениях. Во-первых, это позволяло сэкономить немало свободного времени. Во-вторых, пустой холодильник и кухонные шкафчики избавляли от необходимости постоянно бороться с желанием перехватить что-нибудь — даже не от голода, а от нечего делать.
Ангелина гордилась своей фигурой и берегла ее. По правде говоря, собственные ноги казались ей коротковатыми, а грудь могла бы быть чуть больше, но на то и существовали каблуки и бюстгальтеры, чтобы компенсировать подобные недоделки природы. В остальном можно было обходиться без дамского камуфляжа. Тем более что когда женщина предстает раздетой перед мужчиной, она обычно лежит, и недостатки ее телосложения не так заметны.
Бросив нож и стащив резиновые перчатки, Ангелина принялась искать точильный брусок. Она часто навещала бабушку и примерно знала, где и что у той хранится. Но сегодня, как назло, нужная вещь никак не находилась. Выдвигая и задвигая ящики, хлопая дверцами, заглядывая под раковину и на верхние поверхности, Ангелина бруска не обнаружила, зато наткнулась на множество предметов, напомнившей ей о безвозвратной утрате.
Фарфоровые фигурки зверушек, старые открытки, перетянутые резинкой, костяной гребешок, рецепты в ветхой, распадающейся тетради, заварник с остатками чая, кулек карамелек, коробок с использованными батарейками, которые бабушка, наверное, надеялась оживить.
А кто оживит ее саму? Где тот Чумак, Кашпировский или Лонго?
Нет никого.
Оставив поиски вместе с горкой недочищенной картошки, Ангелина вышла на крыльцо. Столбики были увиты какими-то розовыми цветочками, которые никто уже не подвяжет, не польет и не пересадит. Ангелина не собиралась пользоваться дачей, когда все будет кончено. Продавать — тоже. Оставалось либо бросить опустевший дом на произвол судьбы, либо…
Ангелина задрала голову, пытаясь определить, сможет ли перекинуться пламя по древесным кронам на соседние крыши. Это напомнило ей случай из детства, когда бабушка спасла ее от верной гибели.
Ангелине было тогда лет пять-шесть, что-то в этом роде. Во всяком случае, в школу она тогда не ходила. Бабушка еще не перебралась в деревню и гостила у Антоновых. Была зима, ветреная, промозглая, без снега. Старший брат Ангелины учился в четвертом классе, она таскалась за ним хвостиком, неохотно принятая в мальчишескую компанию. Однажды под вечер мальчишки решили забраться на соседний подъемный кран и перебраться по нему на крышу строящейся девятиэтажки. Зачем им это понадобилось? Для самоутверждения. Один предложил, остальные не посмели отказаться, потому что никто не захотел выглядеть трусом в глазах товарищей.
Недолго думая, все отправились совершать свой бессмысленный подвиг. Пролезли в дырку в ограде, подбежали к крану и начали восхождение. Брат карабкался последним, крикнув Ангелине, чтобы она ждала внизу.
Маленькая девочка в красном комбинезончике, перетянутом под капюшоном синим шарфиком, постояла-постояла и полезла тоже. Непромокаемые рукавички скользили по скобам, сапожки то и дело теряли опору, но она не останавливалась. Ждать в сумерках, когда мальчишки вернутся, было страшнее, чем взбираться по бесконечному трапу.
Ангелина была маленькая, поэтому ей требовалось гораздо больше усилий и времени, чтобы подняться по железному каркасу башенного крана. Остальные уже ползли по лапе, протянувшейся к крыше, а девчушка все еще находилась посередине пути.
Там она и застряла. Силы кончились одновременно с решимостью. Железная башня гудела и раскачивалась от ветра, словно ветка, норовящая избавиться от глупой компашки. Ограждение за спиной Ангелины было рассчитано на взрослого человека, а она была слишком маленькой, чтобы опереться, давая ручонкам передышку.
Пальцы занемели, все тело застыло, утратив чувствительность. Ангелина смотрела на приветливо светящиеся окна, на мертвенные огни уличных фонарей, на переливающиеся бисерины фар вдали и понимала, что видит все это в последний раз. Вот черная крыша школы, куда она никогда не пойдет, вот детская площадка, а позади высится дом Ангелины, но она туда уже не вернется, она даже оглянуться не может, потому что сразу потеряет равновесие. Рукавички на ледяных скобах уже почти не сгибались, держались чудом. Но чудес не бывает. Маленькая девочка осознала это, находясь между небом и землей. Летать она не умела, только падать.
Но спасло ее все-таки чудо. Как получилось, что именно в эту минуту бабушке вздумалось
