Наиболее известный адрес Аксаковых – дом Слепцова в Большом Афанасьевском переулке, куда семья переехала в 1830 году.
Менялись адреса, но не менялся круг друзей и знакомых, разве что год от года становился шире. В доме по-прежнему бывали М. Н. Загоскин. Н. Ф. Павлов, М. А. Дмитриев, А. А. Шаховской, Ф. Ф. Кокошкин, первое время А. И. Писарев (в 1828 году драматург скончался, и Сергей Тимофеевич тяжело пережил потерю друга). Появились новые лица: актеры М. С. Щепкин и П. С. Мочалов (познакомился с ним Сергей Тимофеевич еще раньше), профессора Московского университета математик П. С. Щепкин и физик, философ, агроном М. Г. Павлов, историк, писатель и журналист М. П. Погодин, историк и филолог Ю. И. Вевелин. Частым гостем аксаковского дома стал и Н. И. Надеждин, которого мы уже не раз упоминали, – критик, выступавший под литературной маской «экс-студент Никодим Надоумко», впоследствии (с 1831 года) издатель журнала «Телескоп» и газеты «Молва», а также профессор Московского университета по кафедре изящных искусств и археологии.
Установился постоянный день для встреч – суббота. В «аксаковские субботы» гости обедали (М. Погодин пометил в дневнике, что обеды у Аксаковых «слишком сытные»), а потом засиживались до поздней ночи.
Сергей Тимофеевич как-то задался вопросом: «Я думаю, дети, могу ли я быть другом или, лучше, могу ли иметь друга? Если называют того другом, для которого всем жертвуешь, то наберется их много, ибо я для всякого, кого люблю, пожертвую чем могу».
Обычно говорят об узком круге истинных друзей – Аксакову он видится широким. Обычно размышление о том, настоящий ли друг перед тобой, подразумевает ответ на вопрос: что он для тебя сделает? Аксаков рассуждает противоположным образом: способен ли он жертвовать для друга? И приходит к выводу, что способен, причем для многих – «для всякого, кого люблю».
В доме Аксаковых детей не изолировали от взрослых, не отсылали в детскую, когда начинались серьезные разговоры. Интересы были общими, их разделяла вся семья. «Дети знали, например, что так-то была принята публикою такая-то пьеса, такой-то остроумный куплет сочинен был Писаревым, над чем работает Верховцев и т. д.» (И. Аксаков).
Весною семья выезжала на дачу. Так, летние месяцы 1832 и 1833 годов провели в Богородском.
На фоне Заволжья природа Подмосковья казалась Аксаковым бедной я скудной.
Засохшей рощей в огороде,Гусиной травкой на лугу,Загнившей лужи испареньемДоволен бедный здесь народ!И – зажимая нос и рот —Он хвалит воздух с восхищеньем… —писал Сергей Тимофеевич в «Послании в деревню».
И Константин в 1833 году в Богородском по контрасту вспоминал привольное житье в Оренбуржье: и могучие реки, и широкие поля, и на всем – печать свободы, силы, безмерности.
Но приучались наслаждаться природой такой, какой она была. Сергей Тимофеевич приобщал детей к далеким прогулкам и к рыбной ловле. К пребыванию в Богородском в 1832 году относится его стихотворение «К Грише» – напутствие опытного рыбака начинающему:
Ну, рыбак мой, шевелися.Поскорее, поскорей…Под зелеными кустамиНачинай веселый труд!(«Веселый труд» до того полюбился Грише, что позднее, проживая в Петербурге, он в своих письмах неизменно интересовался рыбацкими успехами братьев. «Что за счастливец! выудил линя! Досадно, что не при мне! Я забыл спросить, на что Костя выудил линя: на хлеб или на червяка?»)
Семейство Аксаковых тем временем росло. В Москве родились еще четыре дочери: в 1829 году – Надя, в следующем году – Люба, через год – Мария, или Марихен («Ты в Москве перводержавной увидала Божий свет», – обращался к Марии Сергей Тимофеевич), потом – последний ребенок, Софья.
Теперь в семье было десять детей.
Самым веселым и радостным временем бывал обычно сентябрь; на этот месяц приходилось множество семейных праздников: 8 числа – день рождения Миши, 17-го – именины четырех дочерей: Веры, Надежды, Любови и Софьи, а также любимой сестры Сергея Тимофеевича Надежды, жившей теперь в Петербурге (после смерти мужа, Мосолова, она вторично вышла замуж – за Григория Ивановича Карташевского, старинного друга аксаковского дома, наставника Сергея Тимофеевича еще по гимназии и по университету). 26 сентября отмечался день рождения Ивана. А накануне, 25-го, – самый главный семейный праздник, именины Сергея Тимофеевича.
Особое место занимал праздник Вячки, 30 ноября. Установил праздник Костя, неукоснительно следя за тем, чтобы все братья и сестры отмечали этот день…
После приезда в Москву Константин, будучи старшим, прочно занял в шумной детской ватаге лидирующее положение. Его горячий увлекающийся характер обозначился еще резче, притом проявилась и способность говорить сильно и красноречиво, пристрастие к учительству, чего начисто был лишен Сергей Тимофеевич. Аксаков-старший не любил никого наставлять; Косте же это было совершенно необходимо; любую свою мысль или начинание он немедленно старался сделать всеобщими, подчинив им всех окружающих. Таким образом и появился праздник Вячки.
Вячко – сокращенное имя Вячеслава Борисовича, сына древнерусского князя Друцкого Бориса Давидовича. Вячеслав, или Вячко, утвердился в Юрьеве, мужественно обороняя город от рижского епископа Альберта. Альберт, осадивший со своими рыцарями Юрьев, предлагал Вячеславу выйти из крепости, обещал сохранить жизнь, но тот отказался и погиб вместе с другими воинами в жестокой схватке.
Эпизод этот Константин узнал из III тома «Истории государства Российского» Карамзина, где есть специальный параграф, озаглавленный «Мужественный Вячко».
Потому ли, что рассказ произвел на мальчика особенное впечатление, или потому, что подвиг героя оказался несправедливо забытым, но именно в честь Вячки решил Костя установить праздник.
Иван Аксаков, принимавший участие в празднике (ему к этому времени было лет девять-десять), рассказывает: «В этот день, вечером, наряжался Константин Сергеевич с братьями в железные латы, шлемы и проч., маленькие сестры в сарафаны, – все вместе водили хоровод и пели песню, сочиненную Константином Сергеевичем для этого случая. Песня была длинная и рассказывала подробно подвиг Вячки. Она, я помню, начиналась так:
Запоем, братцы, песню славную.Песню славную, старинную,Как бывало храбрый Вячко наши проч.Затем следовало угощение – непременно русское, – пился мед, елись пряники, орехи и смоквы».
Вообще большинство игр, в которые по инициативе Кости играли дети, были навеяны стародавними преданиями о героических деяниях предков. Была учреждена дружина воинов – разумеется, под началом Кости, – в которую помимо братьев Гриши, Вани и Миши вошли и некоторые знакомые мальчики. Все вооружение и экипировка – шлем, латы, наножники, мечи, копья – делались по образцу театральной бутафории (благо у отца были постоянные и прочные связи с театром) с помощью домашнего крепостного, столяра Андрея.
Другая излюбленная игра, навеянная памятными историческими баталиями русского флота при Петре I и его преемниках, – морской бой. «Сражения» проводились в доме, в котором жили тогда Аксаковы, то есть у Слепцова в Большом Афанасьевском. Из бумаги вырезали корабли, потом их разделяли на флоты
