7.
Уточнение «некоммерческий» в отношении GP-структур и их отдельных элементов является онтологически важным и вообще неотделимым от категории «геопоэтического». Главным ресурсом общества в его нынешней постиндустриальной фазе являются уже не деньги и капитал, а информация, поэтому творчество, как основной поставщик новой информации, постепенно становится доминирующей сферой человеческой жизни, и авторитет власти понемногу уступает место власти авторитета, то есть максимальным влиянием обладают доминирующие творческие единицы. Соответственно, на второй план отодвигаются проблемы финансового успеха (но не теряя своей важнейшей функции жизнеобеспечения). Социальная борьба перемещается из плоскости экономико-политической в плоскость творческого соперничества, спора и конфликта научных, художественных и т. д. авторитетов.
Разумеется, конкурентная борьба присуща и самим геопоэтическим системам; в этом плане геопоэзисы имеет смысл сравнить с разумными существами — по аналогии с челленовской геополитической концепцией государств как живых организмов, мыслящих, чувствующих и борющихся друг с другом за жизненное пространство («lebensraum»). С этим связана ещё одна геопоэтическая закономерность — «новое рождается на окраинах» (формулировка крымского историка Андрея Мальгина), или принцип TABULA RASA — кстати, именно так называлась концептуальная выставка московских художников на необитаемом острове Тузла в Керченском проливе, ставшая гвоздём программы 1-го Боспорского Форума. Суть принципа почти очевидна: геопоэзис лучше идёт на территориях, не отягощённых чрезмерным культурно-историческим балластом и заметными апробированными GP-проектами; в этом плане разрабатываемый группой «Полуостров» проект создания всемирной (гео)поэтической академии на Мадагаскаре (а точнее — её воссоздания, ибо о существовании в древности такой академии говорит, например, тамильская мифология) имеет гораздо больше шансов на прочный и долговременный успех, чем если бы местом реализации проекта предполагались, скажем, США, Россия или Франция.
* * *…В качестве предварительного вывода из практических наблюдений и первичного их осмысления можно высказать предположение об уместности дальнейших размышлений на геопоэтический предмет, с привлечением к диалогу авторов из самых разных творческих сфер. Ибо главным вопросом геопоэтики на настоящий момент остается, на наш взгляд, вопрос объективности перечисленной проблематики: — является ли геопоэтика на самом деле наукой или всё-таки искусством, НУЖНА ЛИ ГЕОПОЭТИКА ВООБЩЕ, и стоит ли свеч наша с вами интеллектуальная игра.
Геопоэтика и геопоэтические проекты сегодня[70]
Ситуация внешне тихой, подковёрной, но при этом бескомпромиссной конкуренции в присвоении лексемы «геопоэтика» — между писателями, путешественниками, культуртрегерами и учёными — представляется мне несколько безнадёжной. Напрасно ожидать, что какая-то из спорящих сторон уступит, и мы, видимо, обречены в этом плане на некую семантическую кашу… А значит, ничего не остаётся, как просто получше эту кашу приправить.
Ваш покорный слуга — скорее практик, чем теоретик, но нередко интерпретатор, или, по сути, рефлектирующий практик. Тем не менее, чересчур широкий сегодня, и не склонный к сужению, веер интерпретаций понятия «геопоэтика» требует определённых усилий по поиску общего языка между носителями этих разных концепций. В рамках этой задачи, поделюсь некоторыми наблюдениями и соображениями последних лет.
1. ГЕОПОЭТИКА И ГЕОПОЛИТИКАПару лет назад Сергей Жадан сопоставил в эссе «Полуостров свободы» политический конфликт 2003 года между Россией и Украиной вокруг острова Тузла с акциями Боспорского форума современной культуры, проводившимися мною ранее на той же Тузле. Резюме звучало так: «…Неожиданным образом оказалось, что геополитические векторы довольно точно накладываются на контурные карты геопоэтики». Когда такое — вправду неожиданное — о тебе пишет друг и компаньон, это серьёзный повод поразмыслить о глубинных мотивах собственной деятельности. Давний фестиваль с российскими, в основном, участниками — не является ли он действительно пробной (ровно на 10 лет вперёд, практически день в день) моделью предстоящей территориальной экспансии соседней страны?..
Геопоэтика возникала как откровенная оппозиция геополитике, способ целостного её отрицания: как органичная часть некоего (возможно, лишь воображаемого) глобального гуманистического процесса. Обратная же конвертация геопоэтики в геополитику, на что, пускай и в шутку, но весьма убедительно намекает Жадан, — повод засомневаться не только в необратимости процесса, но и в самом его существовании.
Похоже, в этом смысле геопоэтика оказывается всего лишь очередной глобальной утопией.
Я прихожу к выводу, что геопоэтика — всё-таки родная, в крайнем случае двоюродная сестра геополитики. Можно сказать, что геопоэтика — продолжение геополитики, но более тонкими (более гуманными, более гуманитарными, более артистичными…) методами. Но и наоборот, геополитика есть развитие интенций геопоэтики в сторону сферы политики, в пользу взаимодействия грубых сил власти, властных амбиций. Геополитические, по изначальной задаче, описания географических пространств могут органично приобретать геопоэтическую форму, а геопоэтические опыты, наборот, — геополитические обертона и «попутные» задачи соответствующего рода.
Можно привести множество примеров, и ближайший — это органичный сплав интенций геопоэтики и геополитики в эссеистике писателя Юрия Андруховича и географа Дмитрия Замятина, практически одновременно открывших в 2004 году рубрику «Геопоэтика», в украинской общественно-политической газете и на российском политологическом веб-сайте. Оба делились своими воззрениями на судьбы постсоветской части Европы, и у обоих в этих текстах затруднительно отделить геопоэтическое от геополитического.
Родство геополитики и геопоэтики уже в том, что обе являют собой механизмы освоения человеком географических пространств — соответственно, путём властных, политических усилий, либо путём усилий ментальных, интеллектуальных, художественных. Написав о некоем новом месте, о чужой территории (либо — как в случае Крымского клуба — совершив там определённые артистические акции), автор не захватывает её физически, но так или иначе её присваивает, делает в определённой степени своей. При этом, заметим, делается фактически первый, подготовительный шаг к геополитическому её освоению. Однако, если автору достаточно этого первого шага, ситуация остаётся в пределах геопоэтического дискурса.
2. ГЕОПОЭТИКА И НОВАЯ АНТРОПОЛОГИЯГоворя о геопоэтике, не лишне задаться вопросом: почему это понятие возникло именно в последней четверти XX века? С одной стороны, очевидно, что термин, со всей своей многозначностью, более-менее плотно закрывает некую давно зиявшую семантическую нишу, где пересекается тема географического пространства и проблематика творческой, в частности художественной, деятельности человека. Это было невозможно, например, в XIX столетии, — в последний период реального господства христианского мировоззрения, исключавшего возможность всерьёз говорить о хтонических силах, о персонажах античных языческих мифов, о мистике и метафизике географического пространства, и т. д. — обо всём том, что даёт материал для геопоэтического мышления.
Можно даже предположить, что вся эпоха торжества христианства в целом отрицала возможность геопоэтики.
Далее, геопоэтический ракурс
