— Да, сэр.
— Как долго вы разговаривали? Это было в пять минут двенадцатого, вы сказали?
— Да, сэр, приблизительно. Мы говорили, наверное, минут пять или десять. Вообще-то когда он перезвонил, он все еще не совсем разобрался в…
— Когда это было, мистер Лоуб? Второй звонок, я имею в виду.
— Где-то через полчаса… Не скажу точнее.
— То есть около одиннадцати тридцати пяти?
— Приблизительно.
— Радио еще работало?
— Что?
— Его радио. Вы все еще слышали его радио?
— Да, сэр, слышал.
— О чем вы говорили на этот раз?
— О том же, о чем и в одиннадцать… ну, в пять минут двенадцатого. О тесте по заболеваниям костного мозга. Мы обсуждали материал по лейкемии. Вам нужны подробности?
— То есть обсуждали тот же самый материал?
— Ну, лейкемия не так проста, как кажется, мистер Карелла.
— Не спорю, — сказал Карелла, почувствовав упрек. — И вы говорите, что в последний раз, когда вы говорили с ним, было два часа ночи или около того?
— Да, сэр.
— Вы разговаривали с ним в какое-либо время между одиннадцатью тридцатью пятью и двумя часами?
— По-моему, да.
— Кто кому звонил?
— Мы оба звонили друг другу.
— В какое время?
— Я не помню точно. Помню, в какой-то момент его телефон был занят, но…
— Занят, когда вы звонили?
— Да, сэр.
— В какое время это было?
— Точно не скажу.
— До полуночи? После?
— Не уверен.
— Но вы говорили снова? После того звонка в одиннадцать тридцать пять?
— Да, сэр. Несколько раз.
— И звонили то вы, то он.
— Да, сэр.
— Чтобы снова обсудить экзамен.
— Да, материал, который будет на экзамене.
— Радио все еще работало?
— Кажется, да.
— Вы слышали?
— Да, сэр. Я слышал музыку.
— Того же рода музыку, какую слышали раньше?
— Да, сэр. Он слушал классическую музыку. Я слышал ее на заднем плане каждый раз, когда он звонил.
— И в последний раз, когда вы разговаривали, было два часа ночи.
— Да, сэр.
— Когда звонили вы.
— Да, сэр.
— Домой.
— Да, сэр.
— Огромное вам спасибо, мистер Лоуб, я вам очень признателен…
— С чем связаны ваши вопросы, мистер Карелла? Я правда…
— Стандартная проверка, — сказал Карелла и повесил трубку.
Грустный понедельник[59].
Грозный блеск нежно-голубого льда. От горизонта до горизонта, над башнями города — ярко-голубое небо. Синеватый дым над высокими трубами заводов за рекой Дикс в Калмс-Пойнте. И темно-синие формы на полицейских, которые стоят у дома на Эйнсли-авеню и смотрят на изувеченное тело женщины, лежащей на обледенелом тротуаре.
Женщина была голой.
Кровавый след тянулся от того места, где она лежала на тротуаре, к входной двери дома и затем в холл, на стеклянной двери вестибюля — кровавые отпечатки ладоней, кровь на ступеньках и перилах лестницы, ведущей на верхние этажи.
Кровь из тела еще текла.
Груди женщины были жестоко изрезаны, раны на животе изображали гигантский крест.
У женщины не было носа.
— Иисусе! — сказал один из патрульных.
— Помогите, — простонала женщина. Кровь пузырилась у нее во рту.
Дверь квартиры Алана Картера открыла женщина лет тридцати пяти. В десять утра она ходила в парчовом халате, длинные черные волосы были распущены, гладко причесаны и обрамляли нежный овал лица. Чуть раскосые карие глаза придавали ей тот же слегка восточный вид, из-за которого копы из восемьдесят седьмого шутили, что Карелла — кузен Фудживары. Она напоминала повзрослевшую Тину Вонг; Кареллу всегда удивляло, что мужчины, изменяя жене, часто выбирают женщину, на нее похожую.
— Мистер Карелла? — спросила она.
— Да, мэм.
— Входите, пожалуйста, мой муж вас ждет. — Она протянула руку. — Я Мелани Картер.
— Очень приятно, — сказал Карелла, пожимая ей руку. Рука была очень теплой, возможно, потому, что его собственные руки замерзли после прогулки без перчаток (и без шапки, да, знаю, дядя Сал) от парковки, куда он поставил полицейский седан.
Картер вышел из другой комнаты, видимо, спальни, в японском кимоно поверх темно-синей пижамы. Карелла рассеянно подумал, не было ли кимоно подарком Тины Вонг. Но тут же выкинул эту мысль из головы.
— Простите, что беспокою вас так рано утром, — сказал он.
— Ничего страшного, — сказал Картер, пожимая ему руку. — Кофе? Мелани, можешь приготовить нам кофе?
— Да, конечно, — сказала Мелани и ушла в кухню.
— Сегодня без напарника? — спросил Картер.
— Нас всего двое, а опросить нужно многих.
— Да, верно, — сказал Картер. — Итак, чем могу помочь?
— Я надеялся поговорить с вами наедине.
— Наедине?
— Да, сэр. Только мы вдвоем, — сказал Карелла, кивая в сторону кухни.
— Моя жена может слушать все, о чем мы будем говорить.
— Я не уверен в этом, сэр, — сказал Карелла.
Их взгляды встретились. Мелани вышла из кухни с серебряным подносом, на котором стояли серебряный чайник, серебряная сахарница и молочник, две чашки и блюдца. Она поставила поднос на столик перед ними, сказала: «Я забыла ложки», — и ушла в кухню снова. Мужчины молчали.
— Вот и ложки, — сказала она, вернувшись, и положила две ложки на поднос. — Хотите чего-нибудь еще, мистер Карелла? Может быть, тосты?
— Нет, благодарю, мэм.
— Мелани, — сказал Картер и замялся. — Боюсь, с нами будет скучно. Если у тебя есть дела…
— Конечно, дорогой, — сказала Мелани. — С вашего позволения, мистер Карелла. — Она коротко кивнула, улыбнулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
Картер внезапно встал и подошел к стереосистеме у дальней стены. Понял, о чем пойдет речь, подумал Карелла. Хочет заглушить разговор музыкой. Двери ему недостаточно.
Картер включил радио. Зазвучала музыка, что-то классическое. Карелла не мог вспомнить, что именно.
— Громковато, вам не кажется?
— Вы сказали, что хотите поговорить один на один.
— Да, но не кричать один на один.
— Я сделаю потише, — сказал Картер.
Он вернулся к радио. Карелла вспомнил, что, когда Лоуб говорил по телефону с Муром в пятницу ночью, на заднем плане тоже звучала классическая музыка. Во всем их культурном городе существовала только одна классическая радиостанция. Похоже, слушателей у них немало.
Картер вернулся туда, где Карелла сидел на светло-зеленом диване, и сел на стул напротив. Стул был обит лимонной тканью. За огромным окном раскинулось ярко-голубое небо, бешено завывал ветер.
— Это насчет Тины, да? — сказал Картер.
Карелла прямо восхитился, что он сразу перешел к тому, что, по его предположению, было главной темой разговора, однако на самом деле он пришел говорить не о Тине Вонг. Тина Вонг была только орудием шантажа. В уголовном кодексе это, пожалуй, называлось принуждением. Карелла не брезговал иногда применять легкое принуждение.
— Вроде того, — ответил он.
— Пронюхали, значит, — сказал Картер. — Ну и что? Кстати, моя жена вполне могла бы это услышать.
— Неужели? — сказал Карелла.
— Она тоже, знаете ли, не монашка.
— Неужели? — сказал Карелла.
— Она находит, чем себя занять, пока я в отъезде, поверьте мне. И вообще, какое отношение Тина имеет к убийству Салли Андерсон?
— Что ж, — сказал Карелла, — именно это я и хотел бы выяснить.
— Отлично подана реплика, — сказал Картер без улыбки. — В следующий раз, когда мне потребуется актер на амплуа недотепы, я вам позвоню. Чего вам нужно, мистер Карелла?
— Мне нужно знать, почему вы думали, что Салли Андерсон была рыжей.
— А разве нет?
— Отлично подана реплика, — сказал Карелла. — В следующий раз, когда мне понадобится актер на амплуа «умелый лжец», я вам позвоню.
— Touchй, — сказал Картер.
— Я пришел сюда не фехтовать, —
