Остаток дня я провела в своей каюте, почти не замечая, что бешу Улу – пусть сама проваливает, в конце-то концов, и пытаясь как-то навести порядок в собственной голове и в собственном же сердце. Ничего не выходило. Мысли сбивались в тугой пульсирующий комок, а сердце заходилось беззвучным криком, что я всех должна спасти: и киару от мутации, и Никитоса от киару и стирания памяти. И себя тоже желательно как-то не обидеть. Нерешаемая задачка.
По-хорошему, мне надо было бы переговорить с Никитой, рассказать о грядущем стирании памяти, может быть, начать придумывать какой-то совместный план, но я почему-то медлила, за что сама себе была неприятна. Словно я предаю своих. Мне хотелось еще раз переговорить с Айрданом, не знаю, на что я рассчитывала, наверное, что он меня как-то переубедит. Уговорит, что ничего страшного в этом нет, что для руан это самая обычная процедура, как к стоматологу сходить – зуб выдернуть. Ведь что-то он собирался мне сказать, но киару все не шел, и я незаметно для себя уснула. Спала плохо – рука постоянно ныла, а периодически и вовсе как-то «дергала», видимо, ускоренный инопланетной мазью процесс заживления не предполагал анестезии, а может, мне «по дружбе» этой самой анестезии недодали.
Где-то в середине ночи у меня заболело все тело, а затем боль сконцентрировалась в голове. У меня никогда не было мигреней, но, кажется, я теперь понимаю этих несчастных людей, у которых они бывают. Это ад. Самый настоящий. Тебе плохо, даже если ты лежишь в тишине и совершенно неподвижно, а стоит пошевелиться, и сразу кто-то загоняет огромную огненную иглу куда-то прямо в мозг, или даже в спинной нерв. Видимо, у меня аллергия на какие-то их мази, и надо взять себя в руки, встать и доползти до медотсека, пока не стало еще хуже – ясно же, что симптомы будут и дальше развиваться. У меня уже вот странные ощущения в руках и ногах… С одной стороны, они словно бы невесомые, а с другой – как же мне трудно заставить себя сделать хоть одно движение…
Мне повезло – несмотря на ранний час, медотсек работал, инопланетянка, имени которой я так и не знаю, а может быть, просто не помню, была там, похоже, она в принципе живет там круглосуточно, это было бы логично…
– Мария Романова, – ее голос, и так не вызывающий у меня особой симпатии, прозвучал как скрежет ножа по обратной стороне блюдца – ненавижу этот звук! – Что случилось?
Я растерянно моргнула – почему-то их теперь было две, и поспешила ответить, пока не стало еще больше, а то вдруг они бросятся расспрашивать все разом, и тогда моя голова точно взорвется.
– Голова… – мне казалось, что я говорила громко, но сама себя я в принципе не услышала – в ушах все гудело, а перед глазами плыло – теперь я снова видела одну инопланетянку, но как-то нечетко. – Наверное, аллергия на эту вашу мазь, – сообщила я из последних сил, и сползла вниз по стенке.
Будет ли она вообще мне помогать? Или, пользуясь моей беспомощностью вколет свой вирус? А может… может, он уже во мне? И я в полном соответствии с обозначенными тридцатью процентами вероятности иду к тому, чтобы отбросить коньки? Склеить ласты, или как там еще об этом сказать, чтобы не произносить само страшное слово – «умираю»?
Вот и она ко мне идет с чем-то немного похожим на шприц, а может быть на градусник, но скорее шприц, надо же ей забрать мою кровь с этим «дозревшим» вирусом, чтобы вколоть потом своему драгоценному киару, не пропадать же добру…
Сам укол я не почувствовала, но мне почти сразу стало легче – картинка стала четкой, руки-ноги снова моими, почти привычными, а вся я резко остыла – ощутила это по выступившей обильной испарине.
– Лучше? – неожиданно участливо спросила она, продолжая сидеть на корточках рядом.
– Что со мной? – спросила я, облизнув губы и с удивлением понимая, что они потрескались.
– Аллергическая реакция, – коротко пояснила инопланетянка, выжидательно глядя на меня.
– Что? – не выдержала я. – На что?!
– Вы не решили насчет… вируса? – разумеется, она опять о своем.
– Нет, – сказала я, собираясь пояснить, что не решила, но не успела – мне что-то опять поплохело. – В капсулу, – предложила я, но она почему-то покачала головой:
– Нет, не поможет, простите. Сейчас я посмотрю, что еще можно сделать.
Я с тоской проводила ее взглядом – она ушла как раз в то помещение, где была вожделенная капсула. У меня опять все заболело, и я уже была готова просить, чтобы меня просто-напросто усыпили, чтобы не мучиться, потому что жить я так точно не смогу…
Ну где же она? Почему не идет? Не знает, что с этим делать? Но хоть бы рядом посидела, мне было бы спокойнее в присутствии медработника, пусть даже и не расположенного ко мне… А у меня, судя по всему, еще и слуховые галлюцинации – мне какие-то странные звуки чудятся, то ли удары, то ли взрывы…
– Мария, – сказала новая галлюцинация голосом киару, – что вы тут делаете?
– Умираю, – честно призналась я, наконец, самой себе и окружающему миру.
– От чего? – спросил Айрдан, а, кажется, это был действительно он, или же я совсем сошла с ума, потому что вроде бы меня куда-то несут, а галлюцинация ведь этого сделать не могла?
– От аллергии, – жалобно сообщила ему. И собиралась еще что-то добавить, но мы уже преодолели несколько метров до помещения с медкапсулой… и потеряли дар речи. Нет, наверняка, это все мой бред, вероятно, я даже и не вышла из своей каюты и мучаюсь галлюцинациями в своей постели, иначе быть не может, ведь не стала бы инопланетянка, работающая в медотсеке ни с того ни с сего уничтожать капсулу, оставляя всех без скорой медицинской помощи? Правда ведь? Это ведь просто мой бред и кошмар?
Киару что-то рявкнул, я даже не поняла что, может, это было имя этой безумной? Зато ответ разобрала очень хорошо:
– Прикажите мне умереть, и я умру, – сказала она, – но не ждите, что буду спокойно смотреть как вы идете на смерть из-за этой… – там было какое-то слово, наверное, просто очень ругательное, а нехорошим словам нас никто не учил, так что я не поняла.
Да и не это волновало меня в тот момент. Хуже было то, что капсула была совершенно непригодна. А значит, мне конец? Стоит ли сказать свое последнее слово, пока я
