Эльга помолчала, с холодом в груди и дрожью в руках вспоминая все, что ей было известно о тех днях.
– Давно ты знаешь? – прошептала она, не владея голосом. – От кого? Разве ты виделся с Ульвом?
– Нет, он ведь был уже пару лет как мертв, когда я приехал в Хольмгард. А узнал я обо всем от Уты.
– Она не знает ничего такого! – Эльга округлила глаза, уверенная, что сестра не может знать ничего важного, что не было бы известно ей.
– Она сама не понимает, какими тайнами владеет. И ты знаешь все то же самое, просто не догадывалась связать концы. Я вас не виню: вы были две юные девушки, придавленные горем. Но вспомни: ведь Свенельдич приехал, чтобы вновь просить выдать тебя за Ингвара, в тот самый день, когда вы узнали о смерти отца?
– Да…
– А ведь между Плесковом и Хольмгардом дороги несколько недель! Откуда же Ульв мог узнать об этой смерти заранее, если он не сам ее подстроил? Как он угадал, что именно сейчас его трудное дело сладится?
– Но…
Эльга пыталась в уме свести ход событий, однако от потрясения шумело в голове и мысли расползались, как кисель из горсти.
– И те викинги прямо сразу были все до одного перебиты людьми Ульва и Хакона ладожского. Те двое даже не стали ждать, пока решится твоя судьба. Свенельдич мог и не суметь выкрасть тебя и довезти до Киева. И зачем бы они тогда стали мстить за чужого человека, жертвовать своими людьми?
– Но разве это было до того…
– Да, когда осенью Ингвар собрался искать тех викингов, отец уже вручил ему их мечи. И они были перебиты все до единого. Ни один из них не сказал никому, почему их вождю вздумалось искать добычи в диких лесах. Поверь мне, опытные «морские конунги» выбирают места получше. Я прежде знавал таких людей… Ульву нужно было, чтобы они не сказали ни слова. И он своего добился. Во всем. Его сын получил тебя, а с тобой – права на киевский стол. И ты отдала их вместе с собой, не зная, что твое свадебное пиво замешано на крови нашего отца.
Эльга села на скамью, не замечая, что мука со стола сыплется на ее платье. Голова кружилась, в ушах шумело, по жилам разливался холод, биение сердца отдавалось во всем теле. И она ничего, совсем ничего не могла сообразить. Те горькие и тревожные дни она постаралась забыть – когда добилась желаемого вопреки судьбе. Но Хельги говорит, что отец Ингвара – убийца ее отца. А значит, он, мужчина, обязан…
– И что ты собираешься делать? – Она повернулась к нему.
– Судьба земли русской – в твоей воле, сестра. – Хельги слегка развел руками. – Она важнее, чем даже наша родовая честь – ты сама мне так говорила. Тебе решать, останется ли Ингвар твоим мужем, или ты пожелаешь, чтобы я взыскал с него долг его отца. И если ты пожелаешь этого, я выполню свой долг перед родом. И всеми силами поддержу тебя, если ты изберешь себе другого мужа. Того, кто более тебе по сердцу и более тебя достоин.
– П-проводи меня… – Цепляясь за его руку, Эльга с трудом поднялась со скамьи. Последние его слова не дошли до ее сознания. – А то упаду…
* * *Целый день Эльга провела как в тумане. Даже с Утой ей не хотелось говорить об этом страшном деле. Казалось, стоит упомянуть о нем вслух – и беды не остановить. Ей придется отправить Хельги мстить ее мужу за их общего отца.
Но был один человек, с которым ей поделиться хотелось. И уже в сумерках она поняла: без его совета она не способна решить ничего. Хельги строил свое обвинение на догадках. Но только участник тех событий точно знал, как все было.
Эльга встала, хотела велеть оседлать ей лошадь и поехать самой. Но остановилась. На ночь глядя заявиться к сестре и выставить ее вон, чтобы остаться наедине с ее мужем?
А почему Мистина сам к ней не показывается? С поединка прошло уже шесть дней. Едва ли его смущает разбитое лицо. Скорее он тоже не хочет о чем-то с ней говорить. Но терпеть этот гнет больше не было сил.
В густой темноте зимней ночи отрок поехал на Свенельдов двор. Эльга надеялась, что сейчас, когда мужи сидят за пивом, а жены – за прялками, этих разъездов никто не заметит. Мистина взял с собой только двоих – Ратияра и Арне. А эти двое были надежны, как два боевых топора, и так же мало склонны болтать о делах господина, как его башмаки.
Когда он вошел, рукава и плечи его простого черного кожуха были усыпаны белыми хлопьями.
– Идет снег?
– Да. – Мистина снял кожух, убедился, что челяди в избе нет, и сам повесил на колышек у двери. – Кто у тебя был?
По лицу Эльги он ясно видел: она не в себе. А способных растревожить ее он знал в Киеве немало.
– У меня был Хельги.
– Значит, он глупее, чем я думал. – Мистина подошел к ней. – Я этому отбитышу сказал: полезешь – шею сверну.
– Он рассказал мне кое-что. – Эльга наконец подняла голову, собравшись с силами взглянуть ему в лицо.
Помолчала, рассматривая бледный синяк на скуле, ссадины на губах, на подбородке и на горбинке носа.
– И я хочу знать – это правда?
– Что? – Мистина оперся вытянутой рукой о стену возле ее головы.
– Что Ульв виноват в смерти моего отца.
– Йо-отуна м-мать…
Этого Мистина не ждал – и тут же понял, что ожидать следовало. За знание этой тайны, за угрозу открыть ее Эльге он уже два года назад чуть не убил Хельги. Тогда беду сумели отвести – но именно из-за этого они с Ингваром с тех пор как счастья ждали вести, что любезный шурин где-нибудь за морями сложил голову.
В тот раз Хельги удалось склонить к молчанию. Но чему дивиться, если давний уговор подвыдохся? С тех пор многое изменилось. И Хельги не устоял перед искушением вбить этот клин в неудобный для него брак Ингвара и Эльги, едва тот дал трещину.
– Это правда?
Задавая вопрос, Эльга уже получила ответ. Мистина старался сдержать досаду, но на лице его отражалось полное понимание дела.
Он глубоко вздохнул, не то пытаясь успокоиться, не то выигрывая время.
– Я не знаю.
– Не лги мне сейчас, – тихо сказала Эльга, но в этих словах отчетливо слышалась угроза.
– Хотел бы я солгать, мне проще было бы. – Мистина не смотрел ей в глаза, глядя мимо ее лица в покрытую узорным ковром стену,
