– Знаешь, пап, – Александра отстраненно смотрела на пыль, поднимающуюся в воздухе. – Я много раз хотела тебя спросить, как жили до, вернее, тогда или перед… Не знаю, как там у вас это называется… То ли Апокалипсис, то ли какой-то Пост… Не знаю! В общем, хотела узнать, но не спрашивала. Начинала думать, пыталась заговорить, но не спрашивала. А зачем? Этот вопрос всегда останавливал меня. А зачем мне надо знать о том странном времени, когда дети не могли постоять за себя? Мне хорошо и сейчас, вернее, было хорошо, пока была семья. И детство… Ну, разве его у меня не было? Тяжелая работа? Ну и что? Охота, оружие – так вообще класс! Думаешь, для ребенка это пытка? Не-а! Ты просто не видишь, как завидуют мне братья и сестры, когда я с тобой ухожу на охоту. Поверь, мне это в радость, да и им хотелось бы тоже поучаствовать. Да и игры… они для каждого свои. Я, например, представляла страшный лес, когда мы кротов копать пошли. Ну да, в поле – лес. Ужасный-ужасный! Много-много разных тварей, а я на них охочусь. Разве не игра? Не развлечение? А вот того времени, о котором ты говоришь, боюсь. Говоришь, просто? Нажал кнопку, и готово? Нажал кнопку – машина постирала, нажал кнопку – машина есть приготовила, нажал кнопку – развлекаешься… Уверена, это не так просто. Что-то странное и страшное за всем этим стоит. Я бы, может, попробовала, но потом бы наверняка испугалась и убежала. Так что зря не ругай себя. Было у меня и детство, и игрушки. Да и все было, что надо ребенку: семья и любящие родители.
– Да, – согласился Михаил, разглядывая повзрослевшую дочь. – Наверное, ты права. Не зная о некоторых вещах, их сложно желать. А детство для каждого свое. Кто-то кораблики с неописуемым восторгом пускает, а кто-то грезит о компьютерных играх. И все-таки жаль, что вы не познакомились с другим детством, где есть игрушки…
– Ты приносил как-то, помнишь?
– Ага, – Прохоров вдруг рассмеялся. – Куклу Барби. Ты мало того, что разобрала ее, так еще и порезала, чтобы посмотреть на внутренности.
– Но ведь она страшная была! – оправдывалась дочь. – Волосы зеленые, глаза синим обведены, губы… губищи… Ну, жесть же просто. Па, вот честно, не о том жалеешь!
– Видимо, да, – улыбаясь, согласился тот. – А когда-то они были идеалом красоты. Эх, как война все перетряхнула. С ног на голову поставила.
– А может, все правильнее только сделала? – пожала плечами Алекса. – Как надо? Как должно быть?
– Может, и правильно, – взгляд Михаила стал отстраненным. – Но сдается мне, что детей чужих воровать – неправильно. Совсем неправильно. Как и убивать их матерей. Это естественно было, может, для первобытного общества, а для людей, эволюционировавших несколько тысячелетий, вряд ли это верно. Но совершенно точно уверен, что последняя война перетряхнула разум всех без исключения. Кто пережил Катастрофу, перестал быть прежним. Мозги у всех точно наизнанку. Не иначе. Вот кто в здравом уме убивает женщин и забирает детей?
– Не знаю, – замотала головой дочь. – Я и не думала, что еще кто-то живет совсем рядом, пока в нашем доме не появился Потемкин[12] и не стал рассказывать удивительные вещи о мире вокруг. А вы-то с матерями никогда и не рассказывали. А я спросить боялась – мало ли, что за тайну вы держите при себе и вспоминаете только за закрытыми дверями. Много у меня вопросов было. Но ни одного ответа. А вы были так сосредоточены на нашем воспитании, что не замечали, что мы о чем-то догадываемся. Ведь, например, пустые дома вокруг откуда-то взялись? Верно? Ведь оружие кто-то сделал? Я давно заметила, что вряд ли ты, па, сможешь сделать ружье своими руками. Уж больно сложная у него конструкция. Патроны – другое дело. А вот оружие… Явно не руками делали.
– Ты права, – согласился отец. – Мы вам ничего не рассказывали лишь потому, что заботились о вас. Хотели, чтобы вы не знали, что такое война. Что такое смерть. Но, видимо, если война когда-то началась, то она будет длиться вечно. У меня нет другого объяснения поступкам чужаков, что забрали наших детей. И спасибо, Саш. Ты вновь спасла мне жизнь сегодня.
– Ну что ты! – смущенно воскликнула Александра. – Это моя обязанность – родителей защищать. Да и ты у меня один остался, – девочка вдруг насупилась и отвернулась, пряча от отца хлынувшие слезы. Перед глазами встали матери с остекленевшими глазами. Бледные, обескровленные лица смотрели в никуда… Саша не хотела рассказывать о ночном откровении призрака. Она не знала, как отец поведет себя. Потому быстро проговорила: – Я вдруг поняла, что если не вернусь, то потеряю тебя.
– Что ж, так бы и случилось. Но защищать вас – это моя обязанность, – возразил Михаил, – а делаешь это вместо меня ты. Девочка пятнадцати лет от роду. Странно и необычно. И страшно. Страшный мир вокруг, дочь, – и чтобы развеять неловкость, он сменил тему: – Ну что, пойдем?
– Пойдем! – отозвалась та. – Если сможешь.
– Смогу-смогу, – кивнул отец, поднимаясь. – Я сейчас чувствую себя так, словно готов порвать ту змею голыми руками. Эх! Схватил бы за хвост и намотал бы…
– Да ладно заливать! – усмехнулась дочь.
– Точно-точно, вот рука только болит, и еще, думаю, долго будет болеть. Помоги с рюкзаком.
– А твой где-то на улице остался. Мне некогда его искать было, – развела руками Алекса.
– Ах… точно!
Они вышли из дома, Михаил долго рассматривал мертвого гигантского ужа, после чего протянул, почесав затылок:
– М-да… И почему же он на наших воров не напал? – и тут же ответил на собственный вопрос. – Может, слишком огромный для него транспорт? Наверное, громыхающий бульдозер с прицепом вызывает нервную дрожь и у змеи.
Потом они вместе отыскали рюкзак, обошли растерзанные кусты и зашагали по почти оттаявшей дороге. Шли молча, осматривая окрестности, думая каждый о своем. Безрадостное будущее открывалось перед обоими. Даже если они найдут детей, прежней жизни уже не будет. Теперь нет матерей, и нет уже Алешки. Им придется искать свободный дом в не слишком опасном месте и приспосабливаться к новой жизни в новом составе. И на детей тогда ляжет часть труда, который раньше делили женщины: обустройство быта.
После Юрково отец с дочерью повернули налево, прошли через безмолвный и опустевший Энтузиаст, дошли до Кубаево, повернули направо, а после Кинобола попали в Юрьев-Польский. Вся дорога от Юрково заняла от силы пять часов. Эти пятнадцать километров они бы преодолели и быстрее, если б не рана Михаила. Он старался идти аккуратно, чтобы лишний раз не бередить ее,
