– Нас поселили в гостинице. Я заскочил в город буквально на полчаса, чтобы передать письмо от Джет. – Винсент сказал правду, потому что тете солгать невозможно.
– Письмо Леви Уилларду, – кивнула Изабель. – Я частенько их видела вместе, когда вы гостили тут летом.
– Похоже, его отец нас ненавидит.
– Он тебя видел?
– Не думаю.
Изабель сделала ему знак, чтобы он поднял левую ногу. Она схватилась двумя руками за его черный тяжелый ботинок и внимательно осмотрела подошву. Из подошвы торчал гвоздь.
– Подумай еще раз, – сказала Изабель. – Он знал, что ты здесь. Он разбросал гвозди.
Винсент нахмурился и попытался вытащить гвоздь.
– Не могу его вытащить.
– Конечно, не можешь. Это особые гвозди охотников на ведьм.
Изабель взяла с полки крошечный стеклянный флакончик. Розмариновое масло с остролистом и иссопом. Смазав гвоздь капелькой масла, она произнесла заклинание. Не будет тебе никакого вреда. Когда ты уйдешь, ты уйдешь без следа. А вернешься – зачахнут враги навсегда.
– Что произошло между нашими семьями? – спросил Винсент.
– В нашей семье, – поправила Изабель.
Винсент уже окончательно растерялся.
– В каком смысле?
– В самом прямом.
– Мы с ними в родстве?
– Чарли приехал, – сказала Изабель.
К воротам подъехал старый микроавтобус. Никто из местных таксистов не поехал бы на улицу Магнолий, поэтому Изабель позвала Чарли Меррилла, разнорабочего, помогавшего ей по хозяйству, чтобы он отвез Винсента в гостиницу, где поселили школьный оркестр.
– Тебе есть что добавить? – спросил Винсент.
– Всегда есть что добавить, – сказала ему Изабель.
В пути Чарли был мил и любезен, хотя и немногословен. Он был даже старше, чем Изабель, и прожил в здешних краях всю жизнь.
– Вы знаете Уиллардов? – спросил у него Винсент.
– Уиллардов?
– Да. Преподобного Уилларда и его сына.
– Твоя тетя сказала, что я их знаю?
– Она вообще ничего не сказала.
– Ну, значит, и я ничего не знаю.
Старик явно питал уважение к Изабель и был предан ей беззаветно. Больше он не произнес ни слова, кроме «доброй ночи», когда высадил Винсента у гостиницы. Винсент был рад, что ему дали отдельный номер. Что-то его беспокоило, что-то свербило в душе. Его бил озноб. Может быть, правду говорят, что никто не ненавидит тебя сильнее, чем твоя же родня.
Он почувствовал боль в ноге. Гвоздь из подошвы достали, но когда Винсент снял ботинки и носки, он увидел на левой стопе крошечную круглую ранку. Хорошо, что он обратился за помощью к тете. Гвоздь уже отведал крови.
В конце декабря начались снегопады, тротуары засыпало белыми хлопьями. Вскоре снега нападало уже по колено. До Рождества оставалась неделя, и все магазины были переполнены покупателями. Френни искала хороший микроскоп. Это будет идеальный подарок для Хейлина. Джет и Винсента она потащила с собой для компании.
– Я думал, ты не одобряешь рождественские подарки, – заметил Винсент.
– Это совсем другое, – сказала Френни. – Полезная вещь.
Винсент с Джет переглянулись. Их бессердечная сестра потратила два часа жизни на поиски идеального микроскопа. По дороге в магазин лабораторных приборов они зашли в кафе. Френни заказала тост, и как только она потянулась к маслу, оно растаяло на блюдце.
После долгих придирчивых поисков Френни все-таки выбрала микроскоп, и они вышли на улицу, где по-прежнему был снегопад, и снег вихрился, как белые хлопья в стеклянном шаре. Припаркованные у тротуара машины утопали в сугробах. Уже смеркалось, и все вокруг сделалось чернильно-синим. Френни, Джет и Винсент шли по улице, взявшись за руки. Шли, завороженные сине-белыми хлопьями снега. Все казалось возможным и осуществимым – даже Винсенту, который гасил уличные фонари силой мысли.
– Какой сегодня чудесный вечер, – сказала Джет. – Давайте запомним его навсегда.
– Конечно, запомним, – отозвалась Френни.
Но только Винсент запомнил тот вечер и помнил всегда, когда его сестры давно позабыли, как они безуспешно ловили такси и поехали домой на метро, распевая «Это земля – наша земля», и микроскоп был таким тяжеленным, что им приходилось нести его поочередно. Когда они добрались до дома, Винсент ушел к себе в комнату и закрыл дверь. Он сел на свою вечно неприбранную, всклокоченную кровать. Его дар ясновидения становился все более интенсивным. Он видел будущее не в панорамной перспективе, а в кусках и фрагментах, сменявших друг друга в безумном калейдоскопе. И с каждым днем становилось все труднее и труднее отрицать эти видения. Мужчина, стоящий на склоне холма в Калифорнии, на поле желтой травы. Улица в Париже. Сероглазая девочка. Кладбище, полное ангелов. Дверь, которую ему надо открыть, чтобы пройти на ту сторону.
Однажды весной произошло кое-что необычное. Мама заказала огромный торт и накрыла в столовой праздничный стол. Она зажгла сто свечей, трепещущих желтым светом, хотя сегодня ни у кого не было дня рождения. Пятидесяти свечей было бы более чем достаточно. И что самое удивительное: папа не только присутствовал за обедом, но еще и приготовил горячие закуски – крекеры с сыром бри и красным перцем, запеченные в духовке.
За столом собралась вся семья, даже Винсенту пришлось выйти из своей берлоги. Он явился в столовую мрачный и раздраженный, что его вытащили из комнаты, из маленького мирка, где пахло дымом и магией. Он где-то нашел подвесное плетеное кресло и прикрепил его к потолку. Он нередко сидел в нем, часами наигрывая на гитаре, и не любил, когда его дергали.
Родители сидели с таинственным видом и чуть ли не лопались от гордости.
– Поздравляю! – Джеймс Берк-Оуэнс выудил из кармана какой-то конверт и помахал им над столом. – Пришло с сегодняшней почтой. Из одного маленького колледжа на берегу реки Чарльз. – Каждый, кому доводилось встречаться с доктором, уже через пять минут после знакомства был в курсе, что тот окончил сначала Гарвард, а потом Йельский университет. Сейчас он поднялся из-за стола и стиснул Френни в медвежьих объятиях. – Горжусь тобой, Фрэнсис Оуэнс.
Френни, которая всегда стеснялась проявления бурных чувств, выскользнула из папиных объятий. Она забрала у него конверт, еле сдерживая волнение. Внутри было письмо с сообщением, что ее приняли в Рэдклифф, женский колледж в Кембридже, штат Массачусетс, аналог Гарварда, созданный в те времена, когда высшее образование для женщин считалось предосудительным.
– Добро пожаловать в клуб, – с гордостью проговорил папа.
– Мы всегда знали, что ты у нас самая умная, – сказал Винсент. – Ты уж нас не подведи.
– Очень смешно, – отозвалась Френни. Самым умным из них был Винсент – умным, но жутко ленивым.
Джет была единственной, кого не порадовало письмо из Рэдклиффа. Университетские каталоги приходили по почте всю осень и зиму, и Джет это пугало. Она с трудом представляла, что будет, когда Френни уедет в Кембридж или Нью-Хейвен. Ей придется справляться с родителями в одиночку. Как ей видеться с Леви, если Френни не будет ее прикрывать? Она без него жить не может. Буквально сегодня они сидели на скамейке
