– Или даже в телескоп. Если Оуэнс решил отдалиться, его ничем не удержишь.
Сейчас Эйприл и Реджина жили в Санта-Крузе, в маленьком деревянном коттедже. Эйприл устроилась работать садовницей и смотрительницей виллы, принадлежавшей богатой паре из Сан-Франциско. Они приобрели загородное «имение», чтобы быть ближе к природе, но почти никогда не выезжали из города. Со временем она собиралась вернуться в пустыню и продолжить изучать пауков, но сейчас Реджине надо ходить в школу и общаться со сверстниками.
– Переночуйте сегодня у нас, – предложила Эйприл. – У нас так редко бывают интересные гости. А тут все так удачно сложилось. Вы здесь, мы тоже здесь. Как будто так и задумано.
Реджина взяла Винсента за руку. Ощущая в руке ее теплую маленькую ладошку, он просто не мог сказать «нет». В Монтерей Эйприл с дочерью добирались автостопом, поэтому теперь все уселись в «Мустанг» с откинутым верхом. Когда они выехали на шоссе, Уильям вставил кассету в магнитолу.
– Ты меня записал? – спросил Винсент.
– Хотел сохранить эти мгновения. И может быть, отослать запись на радио.
– Не надо, – сказал Винсент. Он знал, куда заведет его слава: на темную сторону собственной сущности. Это вовсе не то, что ему нужно.
Эйприл подалась вперед, схватившись двумя руками за спинку сиденья. Она полностью сосредоточилась на песне.
Саул пошел к колдунье из Аэндора[10],И она все ему рассказала, но он не слушал.Он знал судьбу наперед, но в нем не было страха.Никаких предсказаний не хватит, чтобы его удержать.Зная горькую правду, он все равно шел вперед.Вот что делает с нами любовь.Ты не бросаешь попыток, несмотря на усталость.Ты не бросаешь попыток, хотя в сердце твоем только пепел,А в душе – ничего, кроме прошедшего времени.Когда я был с тобой, кем я был?Я слышал твой голос, но тогдаУ меня было сердце, и арфа, и острый нож, и твоя любовь.Я бродил по ночам, мне было вовсе не все равно.Наверное, так бывает со всеми, кто брошен?Когда в тебе поселяется страх.Когда ты прячешь себя настоящего, и даже любовь отступает в тень.Когда ты уже не мальчишка, как раньше.– Кто такая колдунья из Аэндора? – спросила Реджина у мамы.
– Мудрая старая женщина, которая умела предсказывать будущее.
– Она вправду видела человеческую судьбу?
– Мы сами творим свою судьбу, как говорит моя тетя. Можно постараться самому и получить все самое лучшее от жизни, а можно вообще не стараться, и пусть все идет как идет. Мой брат это знает. Он всегда получал самое лучшее от других.
Уильям был за рулем и поэтому не заметил, как нахмурился Винсент. Его что-то встревожило в словах Эйприл. Как будто она что-то знала о нем, чего он не знал сам.
В Санта-Крузе они сели ужинать в саду, за деревянным столом под решеткой веранды, увитой какими-то цветущими растениями. Бледные соцветия испускали горько-сладкий запах, похожий на запах миндаля. Винсент сразу же вспомнил тетину теплицу.
– Знакомый запах, – сказал он.
– Олеандр, – сказала Эйприл. – Он ядовитый.
Вдохновившись теплицей в саду Изабель, Эйприл выращивала растения, которые не росли в Калифорнии сами по себе.
С самого раннего детства Эйприл не терпелось сбежать из дома, но теперь она посадила в калифорнийском саду растения, которые помнила по Массачусетсу. Подсолнечник, строфостилес, грушанка. Ирис разноцветный, который используется для ухода за кожей. Вербена копьевидная – отличное средство от головной боли и температуры. Лобелия пурпурная, которую американские индейцы издревле применяли для изготовления любовных зелий. Шлемник, прекрасное успокоительное. Эйприл попросила Реджину показать Уильяму теплицу. Винсент тоже поднялся из-за стола, но Эйприл попросила его остаться.
– Не уходи, братец, мы так давно не общались.
Винсенту ничего не оставалось, как сесть обратно, хотя ему почему-то вдруг стало страшно. Эйприл – человек совершенно непредсказуемый. Никогда нельзя знать наперед, что она сделает или скажет. Сейчас, например, как только Уильям с Реджиной отошли подальше, Эйприл спросила:
– Ты знаешь, да?
– Эйприл, не играй со мной в игры. – Винсент откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Садясь за стол, он снял ботинки и теперь был босиком. Он уже понял, что ему больше нравится петь на станциях метро или в парке летними вечерами, чем на большой сцене в Монтерее. Все эти годы, когда Винсент не расставался с «Магом», он думал, что ищет славы. Но теперь стало ясно, что слава ему не нужна. Фестиваль выбил его из колеи, и ему совершенно не хотелось разгадывать ребусы Эйприл. – Если хочешь что-то сказать, говори прямо. Мы все тебя любим за прямоту.
– А за что любят тебя, ты знал всегда. Особенно в то лето, когда тебе было четырнадцать и ты трахал все, что движется. Разумеется, это было еще до того, как ты узнал о своих предпочтениях. – Она посмотрела на Уильяма, который пригнулся, чтобы войти в низкую дверь теплицы. Он вежливо слушал, что говорила ему Реджина об использовании ядовитых растений. Винсент тоже смотрел на Уильяма как завороженный.
– Мне наплевать, что ты думаешь обо мне и об Уильяме, но если тебе очень хочется сделать гадкие замечания, то давай. Не стесняйся. Будет как в старые добрые времена.
Эйприл взяла Винсента за руку.
– Только не говори, что не помнишь.
Он смотрел на нее совершенно пустыми глазами.
Плечи Эйприл поникли. Он и вправду не помнил.
– Я пришла к тебе в комнату. К тебе в постель.
В ту ночь была жуткая гроза, и воробьи прятались в ветвях сирени прямо у них под окном. Они никому не рассказывали о той ночи и не обсуждали ее даже между собой.
– А, ты об этом, – сказал Винсент. Теперь он вспомнил. Конечно. Быстрый горячечный секс, когда они зажимали друг другу рты, чтобы никто не услышал воплей их внезапной страсти. Утром тетя взглянула на Винсента как-то странно, но его сестры при всей их проницательности, подкрепленной даром ясновидения, так ничего и не поняли.
– Мы очень дальние родственники, – продолжала Эйприл. – Троюродные, если вообще не пятиюродные. С генетической точки зрения все хорошо. – Она рассмеялась, глядя на его озадаченное лицо. Он совершенно не понимал, о чем она говорит. – Ты и вправду не знаешь! У кого из нас дар ясновидения? Вот оно, лишнее подтверждение, что люди видят лишь то, что им хочется видеть.
– Эйприл, – сказал Винсент, – не компостируй мозг.
– А «компостировать» меня тебе вроде бы нравилось, нет?
Винсент резко встал, собираясь пойти следом за Уильямом, но Эйприл прикоснулась к его руке, и это робкое прикосновение заставило его остаться. Она казалась такой ранимой, словно лишенной кожи, что вообще-то ей было не свойственно. Хотя в тот раз, когда она приезжала в Нью-Йорк
