– Вы хотите сказать, что страдаете душевным расстройством? – спросил врач.
– Это не мне решать, – сказал Винсент, может быть, несколько опрометчиво.
Но он не видел другого выхода. В отчаянии он цеплялся за любую возможность уклониться от воинской службы.
Прошел не один час. Джет и Френни замерзли, стоя на улице. Парни, которые входили в здание вместе с Винсентом, уже давно вышли. Сестры не знали, что их брата отвезли к психиатру, которому Винсент подробнейшим образом объяснил, что не может идти на войну, потому что он гомосексуалист и к тому же ведьмак, и даже если его отправят во Вьетнам, он все равно не будет никого убивать в силу своей колдовской природы.
В шесть вечера Френни не выдержала и вошла внутрь. В почти пустом вестибюле ее шаги отдавались гулким, жутковатым эхом. В этом здании решались людские судьбы, здесь пахло страхом, тоской и отчаянной смелостью. Небо снаружи было темно-синим; там, где его не затягивали облака. С каждым вдохом холод все глубже и глубже проникал в тело. Джет осталась снаружи, хотя и замерзла до дрожи. Впервые за все эти годы она пожалела об утраченном даре ясновидения. В последнее время у нее развился страх толпы, и она старалась по возможности избегать людных мест.
В регистратуре Френни сказали, что у них нет никакой информации. Ее брата здесь нет, рабочий день подошел к концу, и они уже закрываются.
Френни нахмурилась.
– Он должен быть здесь. Я весь день ждала его снаружи. Я бы заметила, как он выходит.
– Он выходил через заднюю дверь. Так положено.
Сестры и Уильям чуть не сошли с ума от беспокойства. Винсент не вернулся домой. Он как будто исчез с лица земли. Френни искала его в «Балагуре», Уильям прочесывал парк Вашингтон-сквер, а Джет ждала дома на случай, если Винсент объявится или хотя бы позвонит.
– Может быть, обратимся в полицию? – спросила Джет, когда Френни и Уильям вернулись, а Винсент так и не нашелся.
Уильям позвонил отцу, а потом вкратце пересказал сестрам их разговор.
– Не надо полиции, – заключил он. – Будем ждать.
Официальное уведомление пришло по почте лишь через несколько дней. Френни, Джет и Уильям уселись на кухне за тем самым столом, который стоял еще в доме родителей и так навсегда и остался слегка скособоченным после того случая, когда совсем юные Френни и Винсент впервые осознанно попробовали себя в магии. Как ни странно, но именно Джет первой нашла в себе силы вскрыть конверт. Она прочла письмо вслух, ее голос дрожал и срывался. Винсент прошел осмотр у психиатра. У него обнаружено психопатическое расстройство с навязчивым бредом. В данный момент он проходит лечение в государственной психиатрической клинике Пилгрим. Больше ничего не сообщалось, но и этого было вполне достаточно. Им нужен был грамотный юрист, и Френни позвонила единственному юристу, которого знала, бостонскому нотариусу Джоне Харди, поверенному в делах семьи Оуэнсов. Тот обещал сделать все от него зависящее, но, ознакомившись с документами о госпитализации, понял, что вытащить Винсента из клиники будет очень непросто. Дело значительно осложнялось тем, что Винсент сам подписал документ, в котором признал себя гомосексуалистом и колдуном, пытавшимся ввести в заблуждение правительство США и уклониться от воинской службы.
– Начнем с самого главного, – сказал Уильям. – Меня к нему не пустят, потому что я не родственник. – Он повернулся к Френни. – В клинику пойдешь ты. Тебя они пустят.
– Почему? – растерялась Френни.
– Потому что ты честная и прямодушная, – сказал Уильям. – И ты не расплачешься и не забьешься в истерике.
– Ты прав, – согласилась Джет. – Пусть идет Френни.
– А когда ты увидишься с Винсентом, мы поедем к моему отцу и все вместе составим план действий, – сказал Уильям. – Мы его вытащим.
Френни взяла такси и поехала на Лонг-Айленд в тот же день. Перед тем как выйти из дома, она заперла Гарри в спальне, предварительно убедившись, что все окна закрыты и пес не выпрыгнет наружу и не побежит искать Винсента. С тех пор как Винсент пропал, Гарри не находил себе места, целыми днями скулил и отказывался от еды.
– Я найду его, – сказала псу Френни. – А ты сиди дома.
В этот серый пасмурный день здание клиники окутывал густой туман. Это было внушительное, но унылое кирпичное строение, похожее на заброшенную старую фабрику, окруженную высоким забором и с решетками на окнах. Внутри, в неприветливых коридорах, мигали лампочки, грозя отключиться в любой момент. Зеленая краска на стенах вызывала стойкое ощущение тревоги и даже угрозы. Френни долго ждала в приемной, борясь с подступающим страхом. Здесь даже в воздухе чувствовался металлический привкус. Это было опасное место, насквозь пронизанное металлом, глушившим ее колдовское чутье. Эти стены одним своим существованием отменяли любую магию.
Наконец к Френни вышла сотрудница клиники, представившаяся социальным работником. Она была доброжелательной и дружелюбной, но ничем не могла помочь. Винсента поместили в крыло, зарезервированное для армии, куда посетителей не пускают.
– Как же так? Почему не пускают? – растерялась Френни. – Я хочу повидаться с братом. Что в этом плохого?
– В то крыло допускаются только военные и медицинский персонал, – сказала женщина. Она была не чужда сострадания и погладила Френни по руке, которая заметно дрожала. – Так будет лучше, поверьте. Вы огорчитесь, увидев брата в таком состоянии.
– В каком состоянии? Что это значит?
– Это значит, что с него уже сняли смирительную рубашку. Он больше не лезет в драку и не бьется головой о решетку на окне. Однако вид пациента под воздействием определенных лекарств производит гнетущее впечатление на неподготовленного наблюдателя. Винсента поместили в отдельную палату, поскольку сразу было понятно, что такой агрессивный и неуправляемый пациент представляет опасность для всех остальных. Но он больше не проявляет агрессии. Сейчас он в апатии, почти не реагирует на внешние раздражители, хотя и вздрагивает при громких звуках. Также присутствуют признаки спутанности сознания. Полный отчет о его состоянии будет готов к концу месяца.
– То есть он здесь надолго?
– К сожалению, да. Бюрократические процедуры – дело небыстрое. Все требует времени. Иногда приходится ждать месяцами.
Френни, как оглушенная, вышла из клиники, зная, что Винсенту столько не продержаться.
Они поехали в Саг-Харбор на машине Уильяма. Уже наступила весна, на деревьях набухали почки, но воздух еще не прогрелся и было прохладно. День выдался ясным и солнечным, воздух щекотал ноздри
