Кюйт прихлопнул кольцо ладонью и тут же отдернул руку.
На столе лежала монета.
Энгель-Рок улыбнулся и похлопал в ладоши.
К нему присоединились другие офицеры, наблюдавшие за манипуляциями фокусника с монетой.
Кюйт оперся ладонями о край стола и подался вперед.
– Что вы об этом скажете, господин Энгель-Рок?
– Восхитительный фокус, господин Кюйт.
– Фокус? – Левая бровь Кюйта взлетела вверх едва не к середине лба. – И только?
– Ну, если у вас есть желание поиграть в слова, я могу найти тому, что увидел, несколько других определений.
Кюйт хлопнул ладонью по столу.
– Должен вас разочаровать, господин Энгель-Рок, но вы не увидели главного.
– Я понимаю ваше желание придать глубину и значимость тому, что вы делаете, господин Кюйт, – произнес Энгель-Рок даже без тени улыбки. Что только подчеркивало заключенную в словах иронию. – Но эти игры не для меня.
По тому, как напряглись уголки рта Кюйта, можно было понять, что он с трудом сдерживается от того, чтобы не выплеснуть на Энгель-Рока скопившееся раздражение.
– Вы, господин Энгель-Рок, – медленно процедил он сквозь чуть приоткрытые губы, – беретесь судить о том, о чем не имеете ни малейшего представления.
Энгель-Рок усмехнулся, взял кувшин с пивом и сделал из него глоток размером с добрые полкружки.
– Ошибаетесь, господин Кюйт. Я как раз не берусь судить о вещах, мне незнакомых и непонятных. Но если уж я высказываю свое мнение, то я за него отвечаю.
Кюйт почти с отчаянием всплеснул руками. У него было такое чувство, будто он налетел на стену, которую рассчитывал с ходу проломить, но лишь расшиб плечо. И, как бы ни хотелось ему пробиться на другую сторону, он не видел смысла продолжать действовать в том же ключе.
Конец этому спору положил объявившийся вдруг Дейдей.
Запыхавшийся навигатор подбежал к столу и, тяжело дыша, поначалу ничего не мог вымолвить. Кто-то протянул ему бокал фруктовой воды. Дейдей с благодарностью кивнул и залпом осушил его.
– Господин капитан! – тяжело, будто с болью, выдохнул он, сжав бокал в кулаке.
– Я слушаю вас, господин Дейдей, – благосклонно улыбнулся капитан Ван-Снарк.
Он так же, как и остальные, отдал должное как прекрасно приготовленным блюдам, так и весьма неплохим напиткам. А потому был несколько расслаблен и пребывал в добром расположении духа.
– Мы движемся прямо на Джини! – Навигатор выбросил руку в сторону огромного фиолетового диска, в который будто упирался нос города.
– Я вижу, господин Дейдей, – с улыбкой ответил капитан.
– Вы говорили, что мы не меньше суток пролежим в дрейфе. И вы не дали мне никаких указаний по поводу дальнейшего маршрута нашего скольжения. Поэтому я не имел возможности просчитать курс.
– Возникли непредвиденные обстоятельства, вынудившие нас начать скольжение немедленно.
– Полагаю, нам не стоит останавливаться или даже снижать скорость, – вставил Кюйт, – чтобы не оказаться снова в пузыре иной размерности.
– А что, если ваши поклонники снова захотят испытать что-нибудь эдакое? – игриво щелкнул пальцами Энгель-Рок.
Кюйт проигнорировал его вопрос.
– Я все понимаю, – быстро кивнул Дейдей. – Но дело в том, господин капитан, что я успел провести ряд измерений и сделал расчеты, из которых следует, что положение наше весьма… Рискованное?.. Да, наверное, именно так – рискованное.
– В чем дело, господин Дейдей?
– Дело в том, что в Зоне Безвременья нет гравитационных волн, которыми мы пользуемся для того, чтобы скользить нужным нам курсом. Здесь присутствует только единое гравитационное поле, источником которого является Джини! – Навигатор вновь вытянул руку в сторону фиолетового диска планеты-беглянки. – Используя энергию, извлекаемую гироскопическими движетелями из сомбры, мы можем двигаться в гравитационном поле Джини в любом направлении. Но по мере нашего продвижения в направлении Джини гравитационное поле становится сильнее!
Драматизм в голосе Дейдея постепенно нарастал. И к последней фразе он достиг поистине трагического накала. Который, однако, никто с ним не разделил.
– Нам все еще не вполне ясна суть проблемы, господин Дейдей, – посмотрев на присутствующих офицеров, высказал общее мнение капитан Ван-Снарк.
Навигатор глубоко вздохнул и начал говорить, стараясь, чтобы слова его звучали значимо и веско.
– Если сила гравитационного поля Джини будет и дальше возрастать с той же скоростью, что и теперь, то в какой-то момент город не сможет с ним справиться. Мы станем пленниками Джини. Мощности наших движителей хватит лишь на то, чтобы выйти на орбиту вокруг Джини. Но когда запас сомбры будет израсходован, Джини начнет притягивать нас к себе. И, в конце концов, мы окажемся на его поверхности. Без сомбры. Без надежды вернуться домой.
За офицерским столом воцарилось молчание.
– Наш дом – это Корнстон, – первым подал голос Энгель-Рок.
– Суть дела это не меняет, – медленно покачал головой Дейдей. – Мы навсегда останемся пленниками Джини.
– Но, как я понимаю, на поверхности Джини также присутствует гравитационное поле? – спросил офицер-инженер Верус Стоккард.
Как и большая часть экипажа, он подписал контракт с капитаном Ван-Снарком в Зей-Зоне. Но, судя по тому, как хорошо он разбирался в гироскопических движителях и механике работы парусов, в былые времена Верус Стоккард был не простым ветроходом. Как и почему он оказался в Зей-Зоне – о том Стоккард никому не рассказывал. Энгель-Рок давно собирался покопаться в его прошлом. Но всякий раз откладывал это на потом – у него всегда находилось какое-нибудь более важное дело. А Стоккард, при всей своей скрытности, не внушал Энгель-Року ни малейших подозрений. Верус Стоккард был профессионал, мастер своего дела. И похоже, что, кроме моторов, маховиков, движетелей и прочей механики, его в этой жизни вообще ничего не интересовало. Даже до того, как капитан Ван-Снарк, по совету Энгель-Рока, присвоил ему офицерское звание, Стоккард почти не проводил время в обычных для ветроходов забавах. Он не играл в карты или трик-трак, не горланил похабные песни, сидя на крыше кубрика, не рассказывал и не любил слушать скабрезные анекдоты, не имел привычки трепаться о бабах. Единственное, чему он отдавал долг сполна, так это кулинарному мастерству Фэта Кастро. Он не столько любил есть, сколько обожал пробовать новую еду. Что бы она собой ни представляла. Как-то раз Фэт Кастро приготовил знаменитый транайский салат из маринованных кузнечиков. Не затем, чтобы накормить им всю команду, а чисто ради любопытства. Верус Стоккард оказался одним из пяти, кто рискнул попробовать экзотическое блюдо. И единственным, кто совершенно искренне похвалил его за необычное сочетание вкусов – острого, кислого и сладкого – и приятный хруст на зубах. При всех своих странностях, привыкнуть и принять которые, впрочем, было очень просто, поскольку они никак не задевали чужие интересы, отношения Стоккарда с остальными членами команды были спокойными и ровными. Сам он в драку никогда не лез, но и задирать себя не позволял. Закадычных друзей у
