А потом, когда они ожидали предварительного судебного заседания, говно вновь обратилось в «Шинолу». Боже, благослови Аврору, принесшую им свободу.
Вышеуказанная свобода явилась во второй половине прошлого четверга, в тот самый день, когда сонная болезнь обрушилась на Аппалачи. Лоуэлл и Мейнард сидели, прикованные к скамье, у зала заседаний в здании окружного суда Кофлина. И прокурор, и их адвокат должны были прибыть часом ранее.
– Какого хрена! – заявил гондон из полицейского управления Кофлина, которого поставили их охранять. – Бред какой-то. Мне не столько платят, чтобы я весь день нянчился с такими дятлами, как вы двое. Пойду посмотрю, чем занимается судья.
Сквозь армированное стекло напротив их скамьи Лоуэлл видел судью Уайнер, единственную из трех необходимых участников заседания. Она сидела, уперев локти в стол и опустив голову на руки, и дремала. Ни один из братьев на тот момент понятия не имел об Авроре. Коп-гондон – тоже.
– Надеюсь, она откусит ему голову за то, что разбудил ее, – пробормотал Мейнард.
Когда охваченный ужасом полицейский сорвал паутинную маску с лица судьи Альберты Реджины Уайнер, желание Мейнарда сбылось. Не в точности, но, как говорится, и так сойдет.
Прикованные к скамье Лоуэлл и Мейнард видели все сквозь армированное стекло. Зрелище завораживало. Судья, рост которой на каблуках не превышал пяти футов одного дюйма, поднялась, исполненная праведного гнева, и вонзила копу в грудь, скажите аллилуйя, ручку с золотым пером. Ублюдок повалился на ковер, а дама, воспользовавшись преимуществом, схватила лежавший под рукой судейский молоток и принялась лупить копа по лицу, прежде чем тот успел перднуть или крикнуть: «Ваша честь, я протестую!» Разобравшись с копом, судья Уайнер отбросила окровавленный молоток, села на прежнее место, уперла локти в стол, положила голову на руки и вновь погрузилась в сон.
– Брат, ты это видел? – спросил Мейнард.
– Видел, – ответил Лоуэлл.
Мейнард покачал головой, взметнув немытые длинные волосы.
– Было круто. Чтоб я сдох!
– Гребаный суд откладывается, – согласился Лоуэлл.
У Мейнарда – он родился первым, но его назвали в честь дяди, поскольку родители решили, что ребенок не проживет и дня – была борода пещерного человека и широко раскрытые мутные глаза. Он выглядел ошарашенным, даже когда дубасил кулаками какого-нибудь несчастного сукина сына.
– Так что же нам делать?
Что они сделали, так это молотили руками и ногами, пока не отломали подлокотники скамьи, к которым были прикованы. Потом прошли в зал заседаний, оставляя за собой обломки дерева. Осторожно, чтобы не побеспокоить судью Уайнер – паутина вновь расползалась по ее лицу, утолщаясь на глазах, – нашли в карманах копа ключ от наручников, сняли их, позаимствовали у покойника пистолет, тазер и ключи от пикапа «Джи-эм-си».
– Глянь на это паутинное дерьмо, – прошептал Мейнард, указывая на новые покровы судьи.
– Нет времени, – отрезал Маленький Лоу.
Дверь в конце коридора – открытая при помощи магнитной карты гондона – вывела их во второй коридор. Когда они проходили мимо открытой двери комнаты для персонала, никто не обратил на них ни малейшего внимания, хотя там собралось не меньше дюжины мужчин и женщин: копы, секретари, адвокаты. Все смотрели «Новости Америки», где показывали странное и пугающее видео: какая-то тетка из амишей, лежавшая на столе, вдруг приподнялась и откусила нос склонившемуся над ней мужчине.
Дверь в конце второго коридора вывела их на автомобильную стоянку. Лоуэлл и Мейнард во всей красе, счастливые, как псы на конкурсе гавканья, неспешно шагали под лучами солнца, вдыхая воздух свободы. Пикап убитого копа стоял неподалеку, а на консоли лежала стопка дисков заводной музыки. Братья Грайнеры сошлись на том, чтобы начать с кантри-дуэта «Брукс и Данн», а продолжить старым добрым Аланом Джексоном.
Они добрались до ближайшего кемпинга и припарковали «Джимми-Мака» позади сторожевого поста лесных рейнджеров, давным-давно закрытого из-за сокращений бюджета. Замок с двери сторожки братья сшибли одним ударом. В шкафу висела женская униформа. К счастью, женщина была крупная, и по команде Лоуэлла Мейнард напялил на себя ее униформу. В таком виде он с легкостью убедил водителя «шеви-сильверадо» на стоянке кемпинга подойти на пару слов.
– Что-то не так с моим разрешением для кемпинга? – спросил Мейнарда Человек-Сильверадо. – Новости об этой болезни меня на уши поставили, вот что я вам скажу. Да кто о таком слышал? – Тут его взгляд упал на нашивку на груди Мейнарда. – Послушайте, а почему вас назвали Сюзан?
Достойный ответ на этот вопрос дал Маленький Лоу, который вышел из-за дерева с поленом в руке и размозжил череп Человеку-Сильверадо. Они с убитым были примерно одной комплекции. После того как Лоу надел одежду Человека-Сильверадо, братья завернули труп в брезент и положили в кузов своего нового автомобиля. Прихватили диски мертвого копа и поехали в охотничий домик, который давным-давно обустроили на черный день. По пути прослушали все диски и сошлись на том, что Джеймс Макмартри скорее всего коммунист, а Хэнк III – просто супер.
Оказавшись в охотничьем домике, они включили радио и сканер, настроенный на полицейскую частоту, в надежде разведать реакцию копов на их побег.
Поначалу отсутствие реакции нервировало Лоуэлла. Но ко второму дню уже не вызывало сомнений, что снежный ком событий, вызванных Авророй – теперь стало понятно, почему женщина-судья так грубо отреагировала на действия кофлинского копа и откуда взялась эта мерзость на ее лице, – вселенская катастрофа, и предчувствие дурного развеялось. У кого найдется время на поиски двух сбежавших преступников, если вокруг массовые бунты, авиакатастрофы, разрушения ядерных реакторов и мужчины, сжигающие спящих женщин?
2В понедельник, когда Фрэнк Джиэри планировал атаку на женскую тюрьму, Лоуэлл, развалившись на тронутом плесенью диване, грыз вяленую оленину и обдумывал дальнейшие планы. Хотя в данный момент правоохранители пребывали в полнейшем смятении, долго это не продлится. Более того, если так пойдет и дальше, эти новые власти поведут себя решительно, в духе Дикого Запада: сначала вздерни их, вздерни высоко, а потом задавай вопросы. В конце концов о братьях Грайнерах вспомнят, а как только это случится, копы отполируют сапоги, чтобы надрать кое-кому задницу.
Новости по радио сперва вогнали Мейнарда в тоску.
– Это значит, трахать будет некого, Лоуэлл? – спросил он.
Сам огорчившись от этой мысли, Лоуэлл ответил, что они что-нибудь придумают… как будто могла быть альтернатива. Ему вспомнилась старая песенка о том, что птички делают это, пчелы делают это, даже дрессированные блохи, и те делают[61].
Однако настроение старшего брата улучшилось. В одном из шкафчиков он нашел пазл. И теперь Мейнард, в камуфляжном нижнем белье, стоял на коленях у кофейного столика, пил пиво «Шлиц» и собирал пазл: Крэзи Кэта[62] с пальцем в розетке, которого било током. Мейнард обожал пазлы, при условии, что они не были слишком сложными. (И по
