Существо, в которое превратилась Джессика, не обратило внимания на крики Лайлы. Подскочило к лежащей девушке и подняло зажатый в руке кирпич. Позади нее никого не было: все соседи расступились. Лайла выстрелила дважды, и голова Джессики Элуэй взорвалась. Куски скальпа со светлыми волосами полетели назад.
– Господи, Господи, Господи, – причитала упавшая девушка.
Лайла помогла ей подняться.
– Иди домой, милая. – А когда девушка попыталась взглянуть на Джессику, Лайла повернула ее голову в другую сторону и повысила голос: – Все вы! Расходитесь! Все по домам! Немедленно!
Мужчина с мобильником вновь подкрадывался, искал наилучший угол для съемки побоища. Тут Лайла поняла, что это вовсе не мужчина. Под песчаными волосами скрывались мягкие черты подростка. Она видела его на фотографиях в местной газете, старшеклассник, вероятно, спортивная звезда. Лайла ткнула в него трясущимся пальцем.
– Если посмеешь сделать фотографию, я засуну этот мобильник в твою гребаную глотку!
Подросток, а это был Курт Маклеод, приятель Эрика, посмотрел на нее, хмуря брови.
– Это свободная страна, разве нет?
– Только не сегодня, – ответила Лайла, а потом заорала, удивив себя ничуть не меньше, чем соседей Роджера и Джессики Элуэй: – Вон отсюда! Вон отсюда! ВО-О-ОН!
Курт и остальные подчинились, некоторые оглядывались, опасаясь, что Лайла бросится за ними, такая же безумная, как и женщина, которую она только что убила.
– Я знал, что нельзя выбирать женщину в шерифы! – крикнул один мужчина через плечо.
Она едва сдержала желание показать ему средний палец и вернулась к патрульному автомобилю. Когда прядь волос упала на глаза, отбросила ее, панически содрогнулась, подумав, что это вновь полезла из кожи белая дрянь. Привалилась к дверце, пару раз глубоко вдохнула, взяла микрофон.
– Линни?
– На связи, босс.
– Все в сборе?
Пауза. Потом Линни сказала:
– У меня пятеро. Оба Уиттстока, Элмор, Верн и Дэн Трит. Рид скоро подъедет. Его жена… заснула. Как я понимаю, сосед присмотрит за маленьким Гэри… Бедный ребенок…
Лайла произвела быстрый подсчет: восемь копов. Негусто, если надеешься сдержать анархию. Ни одна из трех женщин-полицейских не ответила на звонок Линни. Что же творится в тюрьме? Лайла закрыла глаза, начала проваливаться в сон, с трудом заставила себя разлепить веки.
Линни говорила о бесчисленных экстренных вызовах. Более десятка поступило от мужчин вроде Рида Барроуза, на попечении которых внезапно оказались маленькие мальчики.
– Некоторые из этих придурков хотели, чтобы я объяснила, как им кормить своих собственных детей! Один идиот спросил, не разворачивает ли Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям пункты приема детей, потому что у него билеты на…
– Кто-нибудь уже в управлении?
– Из Федерального агентства?
– Нет, Линни. Я про наших сотрудников.
Только не Терри, подумала она. Только не он. Лайла не хотела, чтобы Терри увидел, что осталось от человека, с которым он обычно работал в паре последние пять лет.
– Боюсь, что нет. Здесь только один старичок из Автодорожных хранителей и добровольной пожарной команды. Подъехал узнать, не может ли чем-то помочь. Он сейчас на улице, курит трубку.
Ее усталому, потрясенному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию. Уилли Бурк, который знал о «платочках фей» и ездил на дребезжащем фордовском пикапе.
– Мне он нужен.
– Этот старик? Правда?
– Да. Я у дома шестьдесят пять по Ричлэнд-лейн.
– Не там ли…
– Да. Все плохо, Линни. Очень. Джессика убила Роджера. Должно быть, он начал срезать кокон с ее лица. Она кинулась за ним, догнала на подъездной дорожке и… потом бросилась с кирпичом на маленького говнюка, который пытался ее сфотографировать. Она сошла с ума. – Знать бы, о каком уме речь? – подумала Лайла. – Я велела ей остановиться. Она меня не послушала, и пришлось ее застрелить. Она мертва. Выбора не было.
– Роджер мертв? – Ни слова о мертвой жене. Лайла не удивилась. Линни всегда засматривалась на Роджера.
– Пришли сюда Уилли. Скажи ему, что предстоит отвезти два тела в морг городской больницы. Пусть захватит брезент. Всех сотрудников держи в управлении. Я подъеду, как только смогу. Конец связи.
Лайла опустила голову и приготовилась заплакать. Но слезы не полились. Она задалась вопросом, может ли человек слишком устать, чтобы плакать? Решила, что такое возможно. Сегодня все казалось возможным.
Зазвонил мобильник в маленьком чехле на ремне. Клинт.
– Привет, Клинт. Сейчас не лучшее время для разговора.
– Ты в порядке? – спросил он. – Судя по голосу, нет.
Она не знала, с чего начать. С Роджера и Джессики, которые лежали мертвыми перед домом? С галлюцинаций, которые у нее случились возле высоковольтной линии в лесу за руинами нарколаборатории Трумана Мейвезера? С Шейлы Норкросс? С Шеннон Паркс? С того дня, когда Клинт отказался от частной практики, не поставив ее в известность? С их брачных обетов?
– Ты, часом, не засыпаешь, Лайла?
– Нет. Все нормально.
– Джейнис заснула… но не по своей воле. Длинная история. Хикс ушел. Короче, сейчас в тюрьме главный – я.
Лайла сказала, что ей жаль. Ситуация трудная, двух мнений быть не может. Но почему бы ему не поспать? Ее муж это мог: лечь, заснуть, потом проснуться.
Он ответил, что поедет домой и проверит, как там их сын. Джаред сказал, что повредил колено, ничего серьезного, но Клинт хотел увидеть все собственными глазами. Может, Лайла тоже подъедет?
– Я попытаюсь. – Но Лайла не знала, когда сможет вырваться. Все шло к тому, что этот день тоже будет очень долгим.
3– Ты это слышала? – Женщина нашла Кейли Роулингс в темноте. От женщины пахло спиртным, и у нее была мягкая рука. Она сказала, что зовут ее Магда. – Поют, да?
– Да. – Пела Мора. Голоса у Моры не было никакого, слуха – тоже, но в тот момент для Кейли этот хрипловатый, надтреснутый голос звучал невероятно сладко, выводя глупые старые слова глупой старой песни.
…Короля канал.Пение стихло.
– Откуда это доносилось?
– Не знаю.
Откуда-то издалека, это единственное, что Кейли знала точно. Из Дулинга? Но где теперь Дулинг? Они определенно не в Дулинге. Или все-таки там? Трудно сказать. Невозможно.
Легкий ветерок дул в темноте. Воздух был свежим и сладким, и стояла она не на бетоне или липких кафельных плитках, а, похоже, на траве. Кейли присела и пощупала: да, трава или сорняки, высотой примерно по колено. Где-то чирикали птицы. Кейли проснулась, чувствуя себя сильной, молодой, хорошо отдохнувшей.
Тюрьма отняла у нее двенадцать лет – практически весь тридцатник, первые пару лет сороковника – и намеревалась отнять еще десять. Мора была лучшей частью этих потерянных лет. Вне этих стен ничего подобного произойти не могло, но в тюрьме их отношения помогали обеим. Если бы Кейли внезапно вышибли за двери дулингской тюрьмы, она бы сохранила о Море самые теплые воспоминания и двинулась бы дальше. Нельзя вздыхать по человеку, совершившему тройное убийство, каким бы обаятельным он тебе ни казался. Эта женщина свихнулась, Кейли не питала на этот счет никаких иллюзий. Но Мора любила Кейли, а Кейли так хотелось быть
