– Бодрствует, во всяком случае, пока. Она… – Хикс откашлялся, отвел взгляд. – У нее есть стимуляторы.
– Хорошо. Это хорошо. Я вернусь…
– Док, – сказала Ванесса Лэмпли, и не по аппарату внутренней связи. Она стояла рядом в коридоре у парадной двери. Оставила Будку без присмотра, неслыханное дело. – Вы должны увидеть это собственными глазами.
– Ван, не могу. Мне нужно проверить, как там Джаред, как Лайла…
Чтобы попрощаться с ней, неожиданно для себя подумал Клинт. Ведь они действительно могли расстаться навсегда. Сколько еще она продержится? Недолго. По телефону ее голос казался… далеким, словно она уже была на пути в другой мир. И когда она заснет, нет смысла верить, что ее удастся разбудить.
– Я понимаю, – кивнула Ванесса, – но на это уйдет не больше минуты. И вы идите с нами, мистер Хикс, сэр. Это… Я не знаю. Вдруг это все изменит.
2– Посмотрите на монитор номер два, – сказала Ванесса, когда они добрались до Будки.
Монитор номер два показывал коридор крыла А. Две женщины, Джанетт Сорли и Энджел Фицрой, толкали тележку с кофе к «мягкой» камере А-10, расположенной в дальнем конце. По пути они остановились, чтобы поговорить с невероятно массивной заключенной, которая по какой-то причине устроилась в камере дезинфекции.
– На текущий момент не меньше десятка женщин спят в этом паутинном дерьме, – сообщила Ванесса. – Может, уже пятнадцать. Большинство в своих камерах, но трое – в комнате отдыха и одна – в мебельном цехе. Эта дрянь лезет из них, как только они засыпают. За исключением… – Ванесса нажала кнопку на пульте, и монитор номер два показал камеру А-10. Их новая гостья лежала на койке, закрыв глаза. Ее грудь медленно поднималась и опускалась. – За исключением ее. – В голосе Ван слышалось что-то вроде благоговения. – Новенькая рыбка спит как младенец, и на лице у нее – только бархатистая кожа.
Бархатистая кожа. Эти слова зацепили Клинта, но тут же ушли на второй план – изумление от увиденного и тревога за Лайлу взяли верх.
– Закрытые глаза не означают, что она спит.
– Послушайте, док, я работаю здесь дольше вас. Знаю, когда они спят, а когда бодрствуют. Эта спит, и не меньше сорока пяти минут. Когда кто-то роняет что-нибудь, чем-то гремит, она вздрагивает, потом переворачивается.
– Приглядывайте за ней. Жду от вас полный отчет после моего возвращения. Мне нужно отъехать.
Несмотря на безапелляционность, с которой Ван утверждала, что способна отличить сон от бодрствования, Клинта она не убедила. И он хотел повидаться с Лайлой, пока у него был такой шанс. Не желал, чтобы она ушла, пока их разделяла ее ложь – по какой бы причине она ни солгала.
Клинт уже вышел за дверь и направлялся к своему автомобилю, когда внезапно понял, что его зацепило во фразе Ван. Иви Блэк несколько раз ударилась лицом о проволочную сетку в патрульном автомобиле Лайлы, а через несколько часов синяки и ссадины бесследно исчезли. Осталась только бархатистая кожа.
3Джанетт катила тележку; Энджел шла рядом, колотила крышкой о кофейник и кричала:
– Кофе! Особый кофе! Вот бодрящий кофеек – каждый подставляй роток! Чтоб скакалось – не дремалось.
В крыле А предлагать кофе было практически некому. Большинство камер стояли открытыми и пустыми.
Ранее, в крыле Б, реакция Ри стала прологом к тому, что их ожидало. Может, особый кофе и был хорошей идеей, но проглотить его получалось не у всех. Ри поморщилась и вернула стаканчик, едва пригубив.
– Господи, Джанет, я выпью сок, но этот кофе слишком для меня крепкий.
– Крепости больше – действует дольше! – провозгласила Энджел. Сегодня ее привычный южный акцент куда-то подевался, сменившись маниакально дерзким выговором гетто. Джанетт оставалось только гадать, сколько стаканов особого кофе уже поглотила Энджел. Ей он определенно не казался слишком крепким. – Доза мощна, пей до дна, если ты не страдаешь безумием и не хочешь стать мумией.
Одна из женщин крыла А уставилась на нее.
– Если это рэп, дорогуша, давай вернемся к диско.
– Не прикапывайся к моим рифмам. Мы оказываем вам услугу. Сейчас не пьешь – скоро заснешь.
Однако хорошая ли это идея – оттягивать неизбежное? Поначалу Джанетт думала, что да, подстегиваемая мыслями о сыне, но теперь вновь навалилась усталость, и она чувствовала, что крах надежд совсем близко. И не очень-то они оттягивали неизбежное. Когда они поделились идеей суперкофе с дежурной Лэмпли, в тюрьме спали только три женщины, но теперь их число увеличилось. Джанетт этот вопрос не поднимала, и не потому, что боялась известной на всю тюрьму вспыльчивости Энджел. Просто сама идея что-либо обсуждать казалась утомительной. Сама она выпила три стаканчика особого кофе, точнее, два с половиной, на третьем желудок взбунтовался, и все равно чувствовала, что вымотана донельзя. Словно прошли годы с того момента, как Ри разбудила ее, спросив, а наблюдала ли Джанетт когда-нибудь за квадратом света из окна, который соскальзывал со стены на пол и полз по нему.
Я просто не могу обращать внимание на какой-то квадрат света, ответила тогда Джанетт.
А по мне, ты просто не можешь не обращать внимания на квадрат света, возразила Ри, и теперь этот разговор крутился в голове Джанетт, словно какой-то безумный буддистский коан. Не можешь не обращать внимания – это что-то нелогичное? Или все-таки логичное? Вроде бы есть правило, что двойное отрицание – это утверждение. Если так, все логично. Может…
– Эй! Постой, подруга! – взревела Энджел и резко толкнула тележку задом. Она врезалась Джанетт в промежность, заставив Джанетт временно очнуться. Особый кофе выплеснулся из кофейников, сок – из кувшинов.
– Что? – спросила она. – Какого хрена, Энджел?
– Это моя землячка, Клавдия! – крикнула Энджел. – Эй, крошка!
Они прошли по коридору крыла А футов двадцать. В камере дезинфекции, на скамье у контейнера с «Квеллом»[29], сидела, ссутулившись, Клавдия Стивенсон, известная среди заключенных (да и среди дежурных, хотя они не называли ее так в присутствии заключенных) как Бомбовая Клавдия. Но ее тело уже не было таким, как десять месяцев назад. За это время мучное и галлоны тюремной подливки добавили ей тридцать или сорок фунтов. Ее руки лежали на коричневых форменных брюках. Смятая роба валялась у ног, открывая спортивный бюстгальтер размера XL. Буфера у Клавдии, подумала Джанетт, по-прежнему восхитительны.
Энджел налила кофе в пенопластовый стаканчик с таким энтузиазмом, что выплеснула часть на пол. Протянула стаканчик Клавдии:
– Выпей, мисс Бомбовая! Крепости больше – действует дольше! Каждый глоток – бодрости часок, сестричка!
Клавдия покачала головой, уставившись в пол.
– Клавдия? Что случилось? – спросила Джанетт.
Некоторые заключенные завидовали Клавдии, а Джанетт Клавдия нравилась, она ее жалела. Клавдия украла крупную сумму у пресвитерианской церкви, в которой работала начальником отдела
