– Расскажи мне, что ты видел, – попросил Фрэнк. Они с Доном Питерсом стояли у двери черного хода «Скрипучего колеса», где шум постепенно начал стихать, возможно, потому, что запасы спиртного Паджа Мароне быстро убывали. – Что именно ты видел.
– В общем, я был в Будке. Это нервный центр тюрьмы. У нас пятьдесят разных видеокамер. Я смотрел в так называемую «мягкую» камеру, в которую посадили новенькую. Ее записали как Иви Блэк, хотя я не знаю, настоящее это имя или…
– Не имеет значения. Что ты видел?
– Ну, она была в красной робе, как все новенькие, и она засыпала. Я хотел посмотреть, как из ее кожи полезут паутинки, потому что я о них слышал, но сам не видел. Только они не полезли. – Дон схватил Фрэнка за рукав рубашки. – Слышишь, что я говорю? Никакой паутины. Ни единой белой нити, а к тому времени она уже спала. Потом проснулась, резко открыла глаза и уставилась прямо в камеру. Словно смотрела на меня. Думаю, она меня видела. Знаю, звучит бредово, но…
– Может, она не спала. Может, только прикидывалась.
– Так расслабиться можно только во сне. Поверь мне.
– Как она туда попала? Почему ее не оставили в управлении шерифа?
– Потому что она совершенно безумна, вот почему. Голыми руками убила двух варщиков мета!
– Почему ты сейчас не в тюрьме?
– Потому что пара тюремных крыс подставила меня! – взорвался Дон. – Сначала подставила, а потом слила! Начальнику Коутс и ее дружку, главному мозгоправу, мужу шерифа! Наверное, он получил эту работу только благодаря жене! Это гребаная политическая сделка, потому что он не отличит собственной задницы от дверной ручки!
Дон принялся излагать историю своего ничем не заслуженного распятия, но Фрэнка не интересовало, что, по мнению Коутс и Норкросса, сделал Питерс. В этот момент разум Фрэнка напоминал лягушку на раскаленных камнях, прыгающую от одной идеи к другой, и прыгающую высоко.
Невосприимчивая к Авроре женщина? Прямо здесь, в Дулинге? Это казалось невероятным, но он слышал о ее пробуждении от двоих людей. Если нулевая пациентка[40] существовала, она должна была где-нибудь объявиться, и почему не здесь? И кто сказал, что нет других невосприимчивых к Авроре женщин, разбросанных по стране и миру? Самое главное, если это правда, Иви Блэк может указать путь к лекарству. Доктор (возможно, даже его новый дружище, Гарт Фликинджер, если протрезвеет) сможет обнаружить что-то такое, чем ее кровь отличается от крови засыпающих женщин, и это что-то приведет к… ну… приведет…
К вакцине!
К излечению!
– …подложили улики! Будто я хотел иметь что-то общее с этой мужеубийцей, которая…
– Заткнись на минуточку. – Чудо из чудес, но Дон заткнулся. Сверкающими от алкоголя глазами уставился снизу вверх на более высокого собеседника. – Сколько сейчас в тюрьме охранников?
– Мы их называем дежурными, и точно я сказать не могу. Немного, учитывая, что все пошло к чертям. – Он сощурился, прикидывая. Зрелище было не из приятных. – Может, семь. Восемь, если считать Хикса. Девять, если добавить мистера Мозгодава, но эти двое – что пердеж на ветру.
– А начальник?
Дон отвел взгляд.
– Я уверен, что она спит.
– Ладно, а сколько среди дежурных женщин?
– Когда я уходил, оставались только две, Ван Лэмпли и Милли Олсон. Ах да, там еще может быть Бланш Макинтайр, но она всего лишь секретарь Коутси, и ей не меньше ста лет.
– То есть совсем мало народу, даже включая Хикса и Норкросса. И знаешь, что я тебе скажу? Шериф – тоже женщина, и я удивлюсь, если она сможет поддерживать порядок еще три часа. Удивлюсь, если она не заснет раньше. – Будь Фрэнк более трезвым, он бы придержал эти мысли и уж точно не стал бы ими делиться со столь легковозбудимым ничтожеством, как Дон Питерс.
Дон, переваривая информацию, нервно облизывал губы. Это зрелище тоже вызывало отвращение.
– И что ты думаешь?
– Я думаю, Дулингу скоро потребуется новый шериф. А новый шериф будет иметь полное право освободить новенькую из тюрьмы. Ее ни за что не судили и ни в чем не обвинили.
– Думаешь предложить свою кандидатуру? – спросил Дон.
Словно подчеркивая важность вопроса, в ночи раздались два выстрела. Явственно тянуло дымом. Кто всем этим занимался? Хоть кто-нибудь?
– Я практически уверен, что самый достойный кандидат – Терри Кумбс, – ответил Фрэнк. Конечно, сейчас этот достойный кандидат был мертвецки пьян, но Фрэнк этого не сказал. Он тоже вымотался и набрался, но наконец понял, что пора уже с осторожностью озвучивать свои мысли. – Ему, однако, понадобится помощь в наведении порядка. Я точно вызовусь, если он начнет набирать помощников.
– Идея мне нравится, – кивнул Дон. – Присоединяюсь. Тем более что мне нужна работа. Мы должны поговорить с ним о том, чтобы сразу отправиться за этой женщиной. Что скажешь?
– Да, – кивнул Фрэнк. В идеальном мире он бы не доверил Дону Питерсу мытье собачьей клетки, но благодаря знанию тюрьмы тот мог им пригодиться. – Только сначала нам нужно чуток поспать и протрезветь.
– Хорошо, я дам тебе номер моего мобильника. И сообщи о вашем с Терри решении. – Дон достал ручку и блокнот, куда обычно записывал имена шлюх, которые портили ему жизнь и заслуживали рапорта о плохом поведении.
3Вскоре после первых сообщений об Авроре резко возросло число мужских самоубийств: удвоилось, утроилось, учетверилось. Мужчины уходили, громко хлопнув дверью: прыгали с крыш, пускали пулю в рот. Мужчины уходили тихо: принимали смертельную дозу лекарств, закрывали двери гаража, садились в автомобиль и включали двигатель. Один вышедший на пенсию школьный учитель по имени Элиот Эйнсли позвонил на радиошоу в Сиднее, Австралия, чтобы объяснить свои намерения и поделиться мыслями перед тем, как вскрыть вены и лечь рядом со спящей женой. «Не вижу смысла жить в мире, где нет женщин, – сообщил бывший учитель ведущему. – И мне пришло в голову, что, возможно, это испытание, проверка нашей любви к ним, нашей преданности. Вы меня понимаете, друг?» Ведущий ответил, что не понимает и думает, что у Элиота Эйнсли просто «съехала гребаная крыша», но очень многие мужчины поняли. Этих самоубийц именовали по-разному, однако наиболее популярное название пришло из
