— Открой купальню, мне нужно к Мармадюку… — И, запихнув под мышку фолиант, а в карман — кристаллы, бодрой рысью побежала к воротам внутреннего круга.
Только бы Николя Дабуаз дождался меня!
Паж ждал, он издали помахал мне рукой, затем приобнял за плечи, когда мы проходили мимо стражников под аркой ворот.
— Ходят слухи, тебя вчера знатно поколотили, Шерези?
— А слухов о том, кто именно это сделал, до тебя не доходило?
— К сожалению, нет. Птички щебечут, что избитого Цветочка в объятиях вел смазливый ленстерец. Будь осторожней. Сердца замковых горничных почти разбиты. Здесь, знаешь ли, можно быть ветреным, но нельзя не любить женщин.
— Я тебя ударю, Дабуаз, — устало проговорила я. — А потом поймаю с десяток горничных и прямо во дворе докажу свою мужскую силу.
— Это лишнее, — собеседник воспринял угрозу серьезно, — во дворе советами замучают, а впоследствии еще и накажут за недостойное поведение. Вполне может быть, что советы и наказания придется сносить от одних и тех же господ. Достаточно, если ты пощиплешь пару замковых курочек за румяные щечки.
Я вздохнула. Ну что за нравы в нашей просвещенной столице?
Мармадюка я нашла погруженным в работу за письменным столом. В покоях царил полумрак, луч одинокого светильника выхватывал из темноты лишь страницы документов, плотные оконные драпри не впускали в помещение солнечного света.
— Принес?
Со всей почтительностью я положила лиловый фолиант на столешницу, сверху опустились камни.
— Молодец!
— Хорошего дня, мой лорд.
— Подожди! — остановил мою ретираду лорд-шут. — Ты знаком с феями?
— С одной знаком, — честно ответила я. — Ее зовут фата Илоретта, и она дала мне имя.
— Ты часто с ней видишься?
«Осторожно, Шерези! Настало время лжи и недомолвок!»
— Мой лорд, взрослые мужчины не должны общаться с феями часто, если их заботит душевное здоровье, волшебная сила фей невероятным образом действует на наше мужское естество.
— Они зачаровывают?
— Да, мой лорд.
— И что ты чувствуешь, когда рядом это волшебное создание?
«Что? Иногда злость, иногда раздражение, иногда страх. Но все это приходится преодолевать, когда от досточтимой фаты требуется услуга… Хотя я же говорила с Илореттой, будучи мужчиной!»
— Вожделение, мой лорд, неудержимое желание заявить свои мужские права и безграничную нежность.
Мармадюк задумчиво хмыкнул:
— Они всегда прекрасны?
Илоретта не казалась мне прекрасной до того момента, как на моей талии застегнулся волшебный пояс.
— О да! Их алые глаза, острые зубы…
— И они все носят эннены?
— Этого я не знаю. Наша фата — да. Но, честно говоря, эннены в провинции в ходу не только среди фей. Аристократки и зажиточные матроны тоже щеголяют в таких головных уборах.
— Да-а? — тоном человека, никогда не отъезжавшего от столицы далее чем на четыре лье, протянул шут. — Как, оказывается, многообразен этот мир. Хорошо, Цветочек Шерези, можешь отправляться на занятия. Ты хоть знаешь, где должен быть в эту самую минуту?
— Нет, мой лорд.
Он сверился с бумагами:
— Черные… Как вы себя называете? Партия, лига, альянс?
— Крыло, — сорвалось с моего языка, прежде чем я успела сообразить, что словечко — мое личное.
— Крыло? Что ж, черное крыло до завтрака занимается в обеденной зале казармы, потом до обеда — турнирное поле.
Он махнул рукой, заканчивая аудиенцию.
— А после?
— Что после?
— После обеда?
— Все повторяется вновь. У меня, знаешь ли, нет желания впускать толпу дурно воспитанных юнцов в замковую библиотеку или оранжерею. Вот когда вас будет поменьше… Почему ты еще не ушел?
— Мой лорд, для того чтобы составить команды уборщиков, мне понадобится полный список претендентов.
Это пришло мне в голову только что, и я немало возгордилась своей предусмотрительностью.
Шут вперил в меня удивленный взгляд, помолчал, отвел глаза, посмотрел вновь и расхохотался.
— Ты думаешь, у тебя получится заставить работать разномастную шайку-лейку юнцов? Да даже у Филиппа Кровавого, явись он в вашу казарму, помахивая королевским топором, это не получилось бы!
— Тогда зачем вы дали мне ключ? — Обиду скрыть не удалось, ее выдал высокий голос и кривая жалкая улыбка.
— Ну разумеется, чтоб поссорить с ван Хорном!
— Зачем?
— Затем, мой любопытный друг, что мне так захотелось, — высокомерно поднял подбородок Мармадюк. — Изволь явиться ко мне перед отбоем и отчитаться, как продвигается ваша непримиримая вражда. А сейчас ступай!
— Скорее непримиримая дружба, — бормотала я, быстро идя по коридору, и, прежде чем выйти во двор, потрогала свои губы.
На занятие я конечно же опоздала. Потому что в утренней суматохе не успела ни посетить мест уединения, ни умыться, а природа требовала свое. К тому же купальня… Она выглядела именно так, как и должно было выглядеть место, которым воспользовались две сотни нерях. Святые бубенцы! Да свиньи купаются в лужах с большей аккуратностью! Я умылась, нашла в сваленной куче на полутряпицу, долженствующую изображать полотенце. В группу уборщиков надо отрядить человек десять, не меньше. И эти десять в следующий раз не будут разбрасывать полотенца, разливать воду на пол и выплевывать туда же пастилки для чистки зубов после использования. Для прилипших к полу и стенам катышкам придется найти скребки, потеки мыла убираются тряпкой и горячей водой. В обед я отправлюсь к кастеляну и выясню, сколько полотенец и средств положено нам на день.
Хозяйственные размышления были более привычны, чем детские интриги, в которые пытался вовлечь меня шут. Мармадюк интересуется меченым красавчиком и хочет, чтобы я сразилась с ним в искусстве трикстерства. И сейчас я уже не была уверена, что выйду победителем. То, как изящно и жестоко мне вернули мой поцелуй сегодня утром, наводило на неприятные мысли. Кто ты, ван Хорн? Какова твоя роль? И что ты чувствовал во время поцелуя? В том, что он был самым настоящим, а не просто прикосновением губ, я была уверена. Уж в чем в чем, а в этом точно.
Проходя мимо окна казармы, я заметила прислоненные к стене ставни. Кстати, странно. Когда Патрик ночью
