— Садись. — Он обхватил меня за талию, приподнял и усадил на подоконник.
— Дай мне вина, — протянула я капризно.
Он оглянулся через плечо, кивнул кому-то, и моих губ коснулся прохладный ободок бокала. Я отпила:
— Фу-у-у! Вода?
— Ну мы же не хотим, чтоб ты заснул и пропустил самое интересное? — Гэбриел недобро улыбнулся и отпил из своего бокала, сразу же поставив его на подоконник. — Правда, Цветочек? — Он прислонился к моим коленям, разведя их в стороны. — Тебе не кажется, что наша дружба несколько поблекла и требует подновления?
— Что? — Я разжала пальцы, бокал ответил с пола звоном разбившегося стекла, в отличие от ван Хорна, который не ответил ничего.
Он взял меня за шею, приблизил лицо и поцеловал.
Что там говорила белокурая Моник про экстаз, который наступает от фейского эликсира? Не важно. Важно, что этот экстаз наступил. Пожар, землетрясение, потоп. Я застонала и страстно ответила на поцелуй, сжала колени, привлекая к себе Гэбриела, запустила руку ему под сорочку.
— Позор! — раздался громовой голос.
Гэбриел отодвинулся от меня и обернулся.
— Отец?
Они были похожи — ван Хорн-старший и Гэбриел, канцлер был мощнее и кряжистее, и волосы его, тронутые на висках сединой, гораздо темнее, но семейное сходство явно прослеживалось. Одно их разнило. Гэбриел сейчас стоял ко мне вполоборота, и мне прекрасно было видно, что в отличие от пышущего праведным, абсолютно натуральным гневом отца сын только изображает испуг.
Канцлер занес руку и нанес первый удар, Гэбриел упал на колени, склонив голову.
— Кровь от крови, плоть от плоти моей! — кричал отец, в ход пошли кулаки, затем носки башмаков, окантованных железом.
Хмель покинул меня, я с ужасом смотрела на побоище, разворачивающееся буквально у моих ног.
— Подвинься. — Мармадюк, подпрыгнув, сел со мной рядом на подоконник, сбрасывая на пол второй бокал. Разбившийся с таким же хрустальным звуком. — У тебя лучшее место в зрительном зале.
Канцлер входил в раж, на узорный пол брызнула кровь, Гэбриел упал на бок, конвульсивно дернулся.
— Помогите ему, мой лорд, — жалобно попросила я. — Он же убьет его.
— Он в своем праве, — ответил шут равнодушно. — Потерпи, представление только начинается.
Мой взгляд, мечущийся по толпе, выхватил из нее женщину в конусообразном эннене. Она была очень молода, может, чуть старше меня, и очень хороша собой. Она плакала, поднося к глазам кружевной платок. Неужели и она не вступится за пасынка?
На лицах стоящих рядом с леди ван Хорн людей читались разные чувства — злорадное удовлетворение, злорадное любопытство, простое злорадство.
— А вот и Адэр лорд ван Харт, дядюшка твоего друга, — сказал Мармадюк, указывая в сторону.
Оттуда, пересекая почтительно расступающуюся толпу, к нам приближался рослый старец.
— Наказываешь сына, Гэбриел?
Их одинаково зовут, сына назвали в честь отца?
Канцлер повернулся, тяжело дыша.
— Он! Мне! Не сын! — раздельно произнес Гэбриел ван Хорн, канцлер Ардеры. — Отныне не сын! Я отказываюсь от этого выродка! Слышите все? У меня нет сына!
В гробовой тишине, последовавшей за этим заявлением, Гэбриел-младший пошевелился и сел на полу.
Я дернулась спрыгнуть, чтобы ему помочь, но Мармадюк придержал меня, ухватив за талию.
— Сидеть, Цветочек. Это не твоя игра.
Гэбриел с трудом поднялся на ноги, покачнулся, по его лицу текла кровь, он вытер ее ладонью, потом засунул руку за отворот камзола и, достав оттуда черный фамильный кристалл, поднял его над головой на раскрытой ладони.
— У вас и правда теперь нет сына, лорд ван Хорн!
Толпа ахнула. Кристалл не зажегся, Гэбриел потерял право наследования.
— Какая неожиданность, — желчно сказал старец Адэр. — Отдай камушек канцлеру, мальчик.
Гэбриел протянул кристалл бывшему отцу, тот взял его и обратился к ван Харту:
— Теперь вы сможете забрать его в Дювали и распоряжаться по своему усмотрению. Это ничтожество, этого безродного выродка.
— Ну почему же безродного. — Ван Харт покачал головой и закусил нижнюю губу. — У мальчика есть семья, он происходит из достойного рода, ему самое время проявить себя при дворе владычицы нашей Авроры, храни ее Спящий.
Пока все вразнобой повторяли: «Храни ее, Спящий!», ван Хорн сверлил ван Харта взглядом, потом издевательски протянул:
— В качестве кого?
— Ну не знаю. — Ван Харт пожевал губами. — Он хотел стать миньоном? Почему нет?
— Скорее это я заставлял этого ублюдка к этому стремиться.
— Понимаете ли, Гэбриел, — старец жевал губами постоянно, — Гэбриел, не вы, а этот Гэбриел… Ах, почему моя покойная сестра решила назвать ребенка в честь мужа, создав тем самым такую путаницу? Мальчик, подойди ко мне.
И пока лишенный наследства юноша пересекал разделявшее их расстояние, ван Харт продолжал говорить:
— Этот молодой человек никогда не делает того, что сам не хочет, ну вот так плохо я его воспитал, прости старику эту ошибку. Подожди, я знаю все, что ты сейчас попытаешься мне сказать. Ты скажешь, что без фамильного кристалла он не сможет продолжать борьбу за миньонство. И на это у меня есть ответ.
Из-под отороченного мехом плаща старец извлек другой кристалл — черный овал, испещренный какими-то рунами. И кристалл, и руны ярко светились.
— Как вы все знаете, богини наши не благословили мой брак потомством, поэтому, — он повернулся к юноше, — я нарекаю тебя сыном, Гэбриел, и наследником ван Хартов. Прими этот знак.
Гэбриел взял камень, вспыхнувший в его руках нестерпимо ярко, и поднял над головой.
— Я буду вам хорошим сыном, почтенный Адэр. Отец!
Старец улыбнулся и пожевал губами.
— Что еще? Ах да. Миньоны! Передай свой фамильный кристалл лорду-шуту, мальчик. Мне говорили, что именно любезнейший Мармадюк взял на себя труд хранить их, пока вы постигаете нужные вам науки.
Когда Гэбриел приблизился к нам, я улыбнулась и попыталась поймать его взгляд. Но он не обратил на меня никакого внимания, просто отдав камень шуту и вернувшись к новому отцу.
— Это же не будет проблемой, Мармадюк, — спросил Адэр, —
