За барной стойкой, я не поверил своим глазам, стояла Татьяна в камуфляжных штанах и куртке. На скрип петель повернулась, бросилась навстречу:
– Андрей!
Остановилась в шаге, преграждая дорогу, сдула прядку волос, упавшую на лицо. Красные глаза и распухший нос свидетельствовали о том, что она плакала.
– Что случилось? – я взял ее под руку и отодвинул в сторону, чтобы прошел Кот.
Троица незваных гостей бросила жевать мясо и уставилась на нас. Таня тоже это заметила, кивнула на стойку, мы протопали туда, она уселась на стул и сплела пальцы на коленях:
– Мне срочно нужно домой. У папы… – она всхлипнула, запрокинула голову, чтоб не хлынули слезы. – Инсульт. Он в реанимации. Никто не хочет меня провожать. Иггельд говорит, что к Периметру не идут группы. Даже к следующему пункту не идут.
Я отметил, что у нее браслет, значит, Иггельд и ею дорожит. По-хорошему бежать бы ей отсюда, но Иггельд или отпускать не хочет, или и правда никто из Института не уходит, а гонять сопровождающего – непозволительная роскошь.
– Как он не понимает? Я могу не успеть.
– Если он в больнице, успеешь. Обычно инсульт убивает сразу. Или не убивает.
Она промокнула воспаленные глаза салфеткой.
– Понимаю, как тебе тяжело. Завтра с первыми лучами солнца… Нет, скорее, даже до восхода я иду на поверхность доделывать то, что не успел сегодня. Мне нужно разрядить одну аномалию. Как сделаю это, проведу тебя в «Малиновку», а дальше – жди. Оттуда скорее кто-то пойдет к Периметру, чем отсюда.
«Почему бы тебе не сбежать вместе с ней?» – вкрадчиво прошептал внутренний голос, я ответил и ему, и себе, что не побегу, пока не разведаю, что именно нам угрожает. Хорошо, что Тани здесь не будет.
– Пойдем в комнату, – проговорил я и потащил ее за собой за барную стойку, мы спустились в Институт, я кивнул Бали и направился к себе. Таня семенила следом, как на привязи.
К себе Таня не пошла, в моей каморке села на табурет возле стола, подперла голову рукой, еще раз всхлипнула.
– Последний раз мы с папой поругались. Он у меня деспотичный, хочет, чтобы я, младшенькая, была рядом, привязать меня хочет, а я – вырваться, на квартиру заработать, потому что его забота вот прямо душила… Иногда я его ненавидела, мы жутко ругались, и… Я могла больше его не увидеть, понимаешь?! Сидишь тут без толку, – она бросила злобный взгляд, который тут же смягчился.
– Человек смертен и хрупок, – сказал я, понимая: сейчас придется долго и искренне сопереживать, что я не особенно умел, потому что чужие проблемы – чужие, у меня своих предостаточно. – Давно говорил, что тебе нечего делать в Зоне, в большом мире предостаточно мест, где платят столько же, но не нужно рисковать…
Она посмотрела на меня, как на идиота. И злость в ее взгляде, и упрек, и сожаление. Замерла, помотала головой и уронила лицо в ладони, плечи ее задергались. Только женских истерик мне не хватало. Что делать с девушкой, когда она плачет? Понятия не имею. Проще сделать так, чтобы она спала.
На полочке рядом с сахаром стоял пузырек чистейшего спирта. Я молча поднялся, налил треть стакана, добавил столько же яблочного сока, похлопал Таню по спине и протянул стакан:
– Пей. Только сразу. Мне всегда помогает.
Она послушалась, осушила коктейль, закашлялась, вытаращила глаза и принялась махать перед лицом руками. Теперь из ее глаз катились другие слезы, борясь с физическим дискомфортом, она забыла о душевной боли.
Спирт подействовал, она раскраснелась, сделалась таинственной и задумчивой.
– Ты и правда не понимаешь, почему я здесь? – прохрипела она, не сводя с меня глаз.
– Сама же сказала: хочешь заработать на квартиру…
– Ой, дурааак, – протянула она и снова разревелась.
Я сел рядом, и правда чувствуя себя полным идиотом. Хотелось вытолкать ее, чтоб не отвлекала и не мешала, но пришлось сдержаться. Посидев немного с рыдающей Таней, я нарезал колбасу, сыр, сварил ей кофе.
Как школьник на свидании, ей-богу! Дамский угодник из меня никакой.
– Вот, выпей, – я поставил чашку на стол и похлопал ее по спине, она подняла отекшее лицо, кивнула.
– Спасибо. Если бы не папа, я и дальше молчала бы, но теперь понимаю, что могу не успеть, – она смолкла и посмотрела, будто прощаясь. – Знаю, что бессмысленно, безответно, но, Андрей… Я… Я здесь из-за тебя. Ты мне… Вот.
Съежилась на табурете, сделалась маленькой, жалкой. Какой же я осел! Не рассмотрел, что девчонка по мне сохнет и боится признаться. Заметил бы, гнал бы ее отсюда взашей! А теперь… Сказать, что не стоит? Ей и так паршиво, еще застрелится. Наплести с три короба? Тоже жестоко.
– Таня, – я положил ладонь ей на макушку. – Понимаю, что любовь зла, но я – смертельно больной старик. Ни к чему тебе такие отношения…
– Ты не старик и можешь излечиться!
У-у-у, какой грозной стала! Осталось только топнуть для убедительности.
– Вот когда излечусь, тогда и поговорим. А теперь послушай меня очень внимательно. Здесь происходит что-то нехорошее, завтра я тебя выведу, и ты больше не вернешься.
– А ты – останешься? – возмутилась она.
– Ненадолго, – уклончиво ответил я. – На неделю. Потом сам тебя найду. Договорились?
– Врешь ведь, – она шмыгнула носом и вмиг расклеилась, от былой решительности и следа не осталось, даже глаза увлажнились.
– Даже если не вылечусь, найду. И пошлю к черту.
– А если вылечишься? – жалобно спросила она.
– Буду долго отчитывать, – отшутился я. – Ложись спать. Нам вставать в четыре утра.
Она улеглась в мою кровать, не раздеваясь, потянулась и прошептала мечтательно:
– Давай убежим вместе?
– Спи, – накрыв ее одеялом, я поужинал и отправился спать в ее комнату.
Странные создания женщины. Странные и глупые: столько времени тратят на глупости. Едва я подумал об этом, как из коммуникатора донесся голос Иггельда:
– Химик? Зайди на минутку, есть разговор.
Подумалось, что он собрался устраивать мне допрос, но я ошибся. У Иггельда тоже покраснели глаза, но не от слез, а скорее от бессонной ночи. На руках у него был «антистресс» – рыжий кот Сова, которого Иггельд беспощадно гладил. Общительного кота ласки не радовали, и он дергал кончиком хвоста.
– Нюша выздоровела, – ответил Иггельд с порога, подождал, пока я войду, и продолжил. – Понимаешь? Это значит, что и тебе поможет, и множеству других людей. Несколько дней ждем побочных действий, и можно тестировать на людях, желающих я уже нашел.
– У Тани отец чуть не умер, – сказал я.
– Знаю, – кивнул Иггельд. –
