– Как с интеграцией? – спросил я.
– В двадцати трех королевствах, – доложил он, – высажены десанты. С населением проводятся указанные вами процедуры. Еще пять, которые не стали строить причальные пирамиды, намечены для десанта, которые возглавите…
– А прочие княжества?
– Десяток уже знает о нас, – сообщил он, – но, ваше величество, их сотни! Легализация затянется. Даже с учетом того, что причальные пирамиды имеются во многих местах.
– Продолжайте, – распорядился я, – независимые герцогства и баронства тоже подгребем под копыта своих коней! Империя превыше всего!
Он кивнул и быстро удалился, сухой, подтянутый и не делающий ни одного лишнего движения. Мне показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то вроде: конечно же, империя Звездного Ричарда должна быть и будет превыше всех остальных империй.
Альбрехт продолжал идти со мной рядом, пахнет хорошими духами, одет пышно, но все-таки поверх роскошного камзола блестящая кираса пусть даже дивной работы, а брюки заправлены в сапоги северного кроя.
– Герцогиня, – проговорил он задумчиво, – старшая любовница, маркиза – официальная, Мишелла… ах да, младшая… И что, это все? Как-то не по-императорски…
Я покосился с подозрением, больно благодушный вид, словно мы на курорте, а не в захваченной державе противника.
– Чего?
– Когда вы были королем, у вас их было больше… Я говорю о любовницах. Это ведь тоже дело государственного уровня?
– А вот и не надо придумывать, – сказал я сердито, – сами знаете, я почти пуританин! И у меня не бывает лишних порочащих связей!.. А вот вы, герцог, не упускаете случая укусить!
– А в чем я вас укусил?
– А что? – спросил я с недоверием. – Не укусили?.. Знаете, я уже привык видеть отметины ваших зубов на своей заднице.
– Даже на заднице? – переспросил он задумчиво. – Гибкий вы человек, ваше величество!..
– А что, – спросил я сварливо, – не укусили?.. Тогда в самом деле все еще герцог… Отвечу сразу, это все! Никаких вбоквельных и прочих связей.
– Что-то стряслось?
Я сказал с достоинством:
– И так их много для человека меча и топора!
Он кивнул, на лице проступило сдержанное одобрение.
– Верное решение, ваше звездное величество! Слишком много ритуалов. То ли дело на ходу и не снимая сапог! А служанки и поварихи вообще не в счет. Хотя, я слышал, можно и четвертую. Имеется такая вакантная единица в штатном расписании министерства, я проверил.
– Что, – спросил я, – в самом деле проверили?
– Сэр Армстронг уточнял, – пояснил он. – Даже к лорд-канцлеру ходил за разъяснениями. Возможно, хотят кого-то из своих просунуть, но, думаю, за это место будут бороться разные кланы. Правда, не знаю, бюджет под эту единицу выделен или же в рамках частного предпринимательства… но прецеденты есть, а здесь прецедентное право.
Я посмотрел на него с интересом.
– Хотелось бы зарегулировать? Понимаю вас, герцог. Мне тоже весьма бы. Иногда и вовсе зело. А то распустились со своими королевскими демократиями! Но, с другой стороны, зачахнет частная инициатива, так что гайки закручивать хоть и приятно, но чревато.
– Почему?
– Палка о двух концах…
Он подумал, кивнул с задумчивым видом:
– Понял. Значит, четвертая будет тоже. Да ладно, все равно не устоите перед таким напором! Берите тогда дочь какого-нибудь короля, чтоб хоть какая-то и польза. Так они все одинаковы.
– Устою, – ответил я твердо. – Знаю точно, на этот раз точно пристроят шпионку.
Он вздохнул, лицо чуть омрачилось.
– Ходят слухи, даже сэр Растер не устоял.
Я вздрогнул так, что, спускаясь по ступенькам, ухватился за перила.
– Растер? Не вер-р-рю!.. Сэр Растер – это наше все. Это титан, что держит небо на каменных плечах. Ослабнет – и небо упадет. Подобные слухи распускают те, кто жаждет расшатать, размыть наши моральные ценности Севера.
– Я тоже не поверил, – признался Альбрехт. – Потому дал совет сэру Норберту докопаться до источника слухов, порочащих моральный облик нашей победоносной армии.
– И засыпать тот источник, – распорядился я. – Вместе с квакающим оттуда голосом демократии. Кстати, сэр Альбрехт, мне придется отлучиться на некоторое время.
Он уточнил ровным голосом:
– На Маркусе?
– Почему вдруг на Маркусе? – спросил я с неудовольствием. – Я же могу и ножками-ножками.
– Можете, – согласился он, – но не станете. Ладно, какие указания на время вашей непонятной отлучки?
– Ничего не ломать, – распорядился я. – Поддерживать все как есть. Слишком тут все громадное, а как держится, еще не понял, но все равно взял. Самим повелеваю держаться, не впадать в разврат. Мы поклялись нести в этот мир нашу высокую и нравственную нравственность. Но ненавязчиво, ненавязчиво…
Он поморщился.
– Нравственность? Это вы хотите нести в этот мир нравственность?
В серых строгих глазах я увидел насмешку, поспешил оправдаться:
– Ну ладно, сам я человек безнравственный, зато рациональный, везде ищу только выгоду. Естественно, для своего электората. О себе молчу, это по дефолту. Потому поддерживаю и насаждаю нравственность, так как не только выгодна, но и необходима для развития здорового общества.
Он поинтересовался с недоверием:
– Что, правда здорового?
Я отмахнулся:
– Мне вообще-то его здоровье пофигу, но нездоровое увязнет в склоках и гражданских войнах, а я хочу быстрого и бодрого прогресса! Так как империя – это я, мы с нею близнецы и братья.
Он шел со мной рядом, ровный и прямой, как сосна, но голова чуть повернута в мою сторону, прислушивается без лести, как преданный соратник, знает себе цену и знает, что я его ценю высоко.
– Похоже, – произнес он одобрительно, – в политике в самом деле собаку съели. А с виду такой…
– Какой?
– Да и послушать, – продолжил он безжалостно, – что несете, очень уж несолидно. А так, с виду, настоящий прожженный политик!
– Политика, – сказал я, – очень безнравственная вещь, но дает высокие нравственные плоды. Не себе, обществу. Мы же себе уже столько нахапали, что можно и о населении позаботиться?
Он промолчал, только с интересом поглядел на величаво проплывающую мимо баронессу Редгрейв.
Я кивнул, сказал понимающе:
– Да, сэра Растера недостает…
Он ухмыльнулся.
– Тоже о нем подумали? Верно, баронесса явно в его вкусе.
– У нее задница, – определил я, – шире империи Германа!.. В этом случая я тоже за демократические ценности.
Глава 10
В огромном холле пятеро дам и трое мужчин окружили Жанну-Антуанетту, явно добиваются ее внимания. Я со спины узнал ее только по мелькающим за их высокими, сильно напудренными прическами мальвининым волосам. Как же, недавно тайная любовница императора, а теперь уже и официальная, с нею нужно поддерживать общение, как и со всеми, имеющими доступ к властным структурам.
Она, завидев приближающиеся властные структуры в лице нас с Альбрехтом, оставила общество и поплыла навстречу с такой поспешностью, что почти полетела, как перепелка, над гладкой поверхностью пола.
Красивую женщину ничто не портит, она и с заплаканным личиком восхитительна, я залюбовался было, но одернул себя, у нее же скорбь, а я тут во всю пасть, нехорошо, нужно медленно и печально.
– Ваше величество!
– Понял, – ответил я деловито. – Работаем, маркиза. Не покладая, как почему-то говорится, рук. Сейчас намерен нанести визит еще в одно местечко. Не гарантирую, но там могут затаиться наши заговорщики,
