– Маркус, – сказал я мертвым голосом, – здесь точно нет жизни. Давай посмотрим следующий. Ищи такой же, но поцелее…
Маркус передвинулся удивительно быстро, уже понимая, что ищу. Впереди стремительно появился, вырос и остановился на комфортном для рассматривания расстоянии скайбагер, похожий на телебашню с выставленными во все стороны широкими раструбами параболических антенн, но только две уцелели, да и те изрешечены чем-то вроде тысяч крохотных метеоритов, а от остальных остались только пеньки, а в самой трубе башни зияют широкие дыры.
– И этот, – сказал я, – Маркус, поищи другие…
Он нашел, но разбитый неведомой мощью вдрызг, уже не скайбагер, а плотный рой кусков обшивки и внутренностей, что летит по той же орбите, за тысячи лет снова сбившись в бесформенный ком из металла.
Затем еще два: один с развороченной обшивкой, второй разорван пополам, обе держатся на паре уцелевших нитей, я их привычно назвал кабелями, лишь благодаря нулевой гравитации.
Маркус послушно двигался над планетой, скайбагеры не идут в одной плоскости, все на одной высоте, но в разных широтах, я всматривался с надеждой в сердце, уже начал отчаиваться, когда вдали на темном небе показалась серебряная искорка.
Моя душа воспрянула, я сказал срывающимся от волнения голосом:
– Маркус, наш шанс!.. Надеюсь, не последний… Давай к нему, пока не удрало…
Серебряная в лучах солнца искорка моментально выросла в исполинское сооружение из десятков переплетенных и плавно изогнутых труб, в центре ком из металла, неприятно исковерканный и погнутый, но не в результате внешнего воздействия, иначе бы снесло все эти трубы…
Я пытался отыскать взглядом что-то похожее на оранжерею, должны же космонавты чем-то питаться, где тут силовой блок, ракетные двигатели, но озлился на себя, все отбросил и попинал в раздражении.
Какие оранжереи, я же не во временах Жюль Верна. Уже сейчас принтеры печатают любую еду, а чуть позже и компоненты для нее будут получать, просто разлагая на нужные элементы сам вакуум, который теперь зовут темной материей, темной энергией и темным пространством.
– Нужно проникнуть вовнутрь, – сказал я. – Если не найдем люк, то сделаем!
Жанна-Антуанетта спросила слабеньким голосом:
– Сделаем… что?
– Дверь, – ответил я с энтузиазмом. – Кто-то рубит дверь в Европу, а я вот в будущее!..
– Будущее? Какое будущее…
– Светлое, – сказал я с энтузиазмом. – Или мрачное с апокалипсисами. Всякими, разными! Их, к счастью, много, мы обожаем разнообразие. Вы ведь обожаете?
– Нет, – ответила она с достоинством. – Я порядочная женщина.
– В общем, – сказал я, – перспективное будущее.
Мелькнула мысль, что в реале, если проделать дыру в обшивке, воздух вырвется наружу, а там без него пробуду очень недолго. Закрыть за собой люк не смогу, так как на скайбагер, похоже, проникали вовсе не через люк, похожий на ляду в деревенский погреб, или на тот, что в подводных лодках.
– Есть идея, – сказал я громко и постарался как можно отчетливее представить в мозгу, как Маркус приближается вплотную к скайбагеру, обволакивает какую-то его часть и как бы погружает в себя. – Мы же победители?
Сердце колотится, идея сумасшедшая, но если получится, то это великие возможности и для других грандиозных свершений. Все-таки одно дело легко перестраивать у себя внутри, а другое – внешний панцирь. Муравьи рождаются уже взрослыми, хоть и мягкими, затем их панцирь твердеет и уже не изменяется, как у всяких там раков, потому Маркус, может, и не суметь выполнить мое желание и даже настойчивое повеление…
С другой стороны, он еще тот галактический муравей, всех его возможностей не знаю. Во всяком случае, попытка не пытка.
В том случае, который вообразил и держу в мозгу, проделать дыру в корпусе уже не катастрофа, воздух из Маркуса смешается с тем, что в скайбагере… если он там есть, а если нет, для скайбагера это вряд ли смертельно, а для меня как раз то, что нужно, я без воздуха пока что жить не научился, хотя пример таких умников, как так называемые анаэробные организмы, дразнит воображение.
Маркус повернулся другой стороной, чуть опустил край, хотя выглядит весь одинаково блестящим и багровым, но, наверное, я что-то не вижу или не знаю.
Красная, как раскаленная на солнце, стена, коснулась края скайбагера. Я затаил дыхание, но ничего не случилось. Коснулась и так осталась, будто прилипла. Долгое время ничего не происходило, уже готов был отказаться от гениальной идеи, у меня они все гениальные, хотя не всегда к месту, но вдруг острый конец конструкции скайбагера начал укорачиваться.
Не сразу понял, что не укорачивается, а погружается в плотную обшивку Маркуса, словно в густой клюквенный кисель. Все-таки панцирь тоже может изменять свойства, как я и надеялся, что должно быть предусмотрено в конструкции, хотя бы для того, чтобы заращивать раны от мелких и крупных метеоритов.
Через иллюминатор смотреть можно долго, я заставил себя оторвать взгляд от жутковатого зрелища.
– Это близко, – ободрил я трепещущую маркизу. – Правда, не в паланкине, дорогая Жанна. Ножками, ножками.
– Ваше величество?
– Там для нас делается вход, – пояснил я. – Не заходить же, как все люди, через ворота, а то и вовсе двери?.. Нет, для нас с вами торжественно ломают стену. Больше, конечно, для вас.
Она взглянула в испуге:
– Ваше величество?
– В старину так делали в особых случаях, – заверил я. – Когда какой-нибудь успешный золотоискатель являлся в город и не желал входить в кабак, как все, для него проламывали стену… Позвольте, я проведу вас, маркиза.
Бобик подпрыгнул на всех четырех, едва не ударившись спиной о зачем-то снизившийся потолок, стрелой метнулся вперед и тут же исчез из виду.
Жанна-Антуанетта послушно поплыла со мной рядом, легонько поддерживаемая под локоть, только спросила в испуге:
– А… куда?
– В небесный дворец из металла, – пояснил я. – Правда, пока прогуляемся внутри Багровой Звезды. Уверен, в ней хорошие такие дороги, что больше похожи на прелестные тропки. Иногда их вовсе романтично нет, это вообще восхитительно, верно? Хотя мы знаем направление, а это интереснее, чем скучная карта в обеих руках. Во всяком случае, Бобик в этом уверен свято.
Она пошла послушно и доверчиво, женщины должны слушаться мужчин, но вздрагивала и то и дело непроизвольно прижималась ко мне, сбивая с шага.
Я подумал, все мы ищем, перед кем бы пораспускать хвост, а женщины – наши широкие спины, за которыми можно спрятаться.
Она вскрикнула жалобно, как зайчик перед внезапно выпрыгнувшим волком. Пахнуло сухим жаром, нужно пройти в трех шагах от края огненного озера с багровыми берегами из безобразно застывающей лавы.
Но я морщился и шел, уже встречал такое в Маркусе, Жанна-Антуанетта в ужасе перебежала на другую сторону и, прикрывшись мною, передвигалась там мелкими шажками, закрывая нежное лицо от палящего зноя.
В центре красного бассейна с шумом выскочило из жидкой магмы нечто округло-продолговатое, похожее на раскаленную в горне касатку. Жанна-Антуанетта жалобно нявкнула и
