Впрочем, иногда кажется, что такой переход был, а потом что-то сломалось кардинальное, и снова пришлось начинать с громоздких машин. Во всяком случае экраны, как я чувствую всеми фибрами, покрывают незримой пленкой все стены изнутри, а те должны появиться в эпоху уменьшения размеров, когда о ламповых уже и забыли, однако в остальном вижу чуть ли не паровые двигатели.
Такое ощущение, что оставшиеся люди отчаянно пытались восстановить хоть что-то из технической мощи, а так как раньше подпитка шла, очевидно, с наземных станций, пришлось опираться на свои скудные силы и начинать чуть ли не с каменного топора и обугленного на костре копья.
Для поддержания хай-тека, как я слышал когда-то, нужно не меньше ста миллионов человек, иначе придет неизбежный откат, что здесь, похоже, и случилось. Затем неизбежная деградация и окончательная гибель.
За спиной раздался дрожащий голосок:
– Если все умерли, где их склепы?
– Мы еще не все осмотрели, – ответил я с натужной бодростью. – Вы устали, маркиза?
Она ответила с бледной улыбкой:
– Спасибо, ваше величество.
– Может, присядете пока? Или полежите? Отыщем уютное местечко…
Она вскрикнула:
– В этот страшном месте?.. Простите, ваше величество, я и так наступаю вам на пятки, что непозволительно по дворцовому протоколу, но мне так страшно…
– В таких местах протоколы отменяются, – заверил я. – А женщине и должно быть страшно. Особенно когда с таким, как я. Да и Бобик не даст вас обидеть никому.
– Ваше величество?
– Не в том хорошем смысле, – заверил я, погладив лобастую голову. – В каком-то другом, экзистенциальном. Хотя мне иногда и самому страшно, что творю, но чаще не страшно, а…
Я умолк, она тут же спросила в испуге:
– А что?
– Да смотрю, – пояснил я, морщась, – и думаю, какой идиот сотворил? Никого же не было, чтобы на него свалить, а затем в гневе повесить.
– Любите вешать, ваше величество?
– Люблю, – признался я. – Всех бы перевешал!.. Одни скоты и дураки!.. Но сдерживаюсь. Человек только тогда человек, когда сдерживается. Животные и дураки всегда искренни, без тормозов, а человеки должны держать себя в руках всегда. Даже на отдыхе.
Она спросила недоверчиво:
– Неужели везде одни дураки?
– Одни, – подтвердил я. Вздохнув, уточнил: – Да я и сам частенько такой, другого еще поискать… Стоп, маркиза!.. Вам ничего не подсказывает, что возле этого места опасно?
Она вскрикнула:
– Возле этого места?.. Да у меня все кричит, что опасно всюду!
– Тоже верно, – утешил я. – Давайте обойдем группу этих… агрегатов.
Она послушно обошла вслед за мной, прячась за таким шагающим дубом.
– Ваше величество… вы что-то ищете… знакомое?
– Ну да, – ответил я. – А что?.. Может быть, мне в детстве дарили такие кораблики. Запускаешь его, и летит-летит, как воздушный змей… Ах да, вы и воздушных змеев не запускали?
Она посмотрела исподлобья.
– Вы надо мной смеетесь! Воздушных змеев не бывает. И вообще гадюки не летают. Плавать, правда, могут. Сама видела в детстве.
– А здесь летают, – пояснил я. – Недаром же говорят, воздушный океан!.. Или у вас еще не говорят?.. Ага, вот здесь может что-то быть…
Она стучала каблучками за спиной, растерянная и донельзя испуганная, но все равно красивая до щема. Бобик опять куда-то ускакал, видимо, в поисках кухни. Я ускорил шаг, впереди по краям прохода показались двери одна напротив другой, а дальше в полутьме еще и еще…
Едва мы приблизились, вспыхнул свет. Жанна-Антуанетта жалобно вскрикнула и присела, я пошел дальше тем же шагом.
Свет – это ожидаемо, а как же иначе, если бы не вспыхнул, значит, реле перегорело, Жанна-Антуанетта могла бы от неожиданности уписаться, но вроде бы нет или не показывает виду, да ладно, если чуть и письнула, красивым женщинам все можно, а пышный ворох платьев до полу все прикроет и даже подотрет при первом же шаге.
Молодец, спешит следом, а там сзади на полу ни намека на лужу. Надеюсь, это не отвага, зачем мне отважная женщина, а полное доверие ко мне и уверенность, что защищу и прикрою могучим крылом, как красивый гусь испуганного цыпленка.
Вдоль стены ряд одинаковых дверей, расстояние между ними в три-четыре шага, помещения явно небольшие и вряд ли в них что-то важное, а значит, и не нарвусь вот так сразу.
Жанна-Антуанетта охнула, когда я толкнул дверь ногой, я же император, для меня все, что не распахнуто настежь, ну просто оскорбление моего величия.
Не открылась, как и должно быть, по правилам пожарной безопасности распахивается наружу. Потянул за фигурную ручку в виде медной змеи с красными глазами, тоже не сдвинулась с места.
Потянул сильнее, уже прикидывая, чем буду выбивать, но дверь едва заметно дрогнула и слегка подалась. Я потянул с силой, там чавкнуло, распахнулась так, словно изнутри удерживал вакуум.
За спиной испуганно нявкнуло:
– Ваше величество… там опасно!
– Мужчины рождены для опасности, – заверил я трубным голосом, – а безопасность приобретается войной!
– Ваше величество?
– Опасность не победить без опасности, – пояснил я. – И вообще… чем меньше боишься, тем и опасность меньше.
Глава 13
Но все же сперва осмотрел из коридора ту часть помещения, которую видно отсюда, потом встал на порог и осмотрелся уже внимательнее. По легенде среди воинов я неистов в бою и безумно отважен, но, конечно, для людей уровня Джулиана Варессера у меня другая легенда, как вот для Жанны-Антуанетты третья.
Она смотрит с ужасом, а я, красивый и величественный, смотрю спокойно и свысока с видом властелина, на плечи которого так много возложено.
Как и предположил, всего-навсего жилое помещение для персонала. Вон бесхитростная койка, стол, два шкафчика, какие-то приборы, если это приборы, еще с полдюжины непонятного вида устройств под кроватью и по углам комнаты.
Ни следа роскоши, ни намека на апартаменты. Явно низший персонал, рядовые техники и прочий рабочий люд по уходу и ремонту этих циклопических агрегатов и механизмов.
Жанна-Антуанетта ахнула, когда я отважно распахнул дверку шкафа. Под ноги вывалилось нечто темное и пыльное.
Я и сам сдрейфил, но при женщине спину нужно держать прямой, а живот втянутым, потому улыбнулся и сказал с отеческой покровительственностью:
– Ну да, как всегда, непорядок.
– Ваше величество?
Я потрогал носком сапога это вывалившееся, похожее на вещевой мешок с тряпками и чем-то более твердым, но тоже легким, легко подается нажиму и даже не пищит. Мысль человеческая во все эпохи идет одинаково, так как у нас две руки и две ноги, сумка на спине может быть только такой, все остальные менее удобны, а над этими поработали и дизайнеры, и сами пользователи, что еще те дизайнеры.
Наклоняться не стал, не императорское это дело подбирать за нижними чинами, заложил руки за спину и как можно спокойнее, это для Жанны-Антуанетты, неспешно рассматривал развешанные на крючках вещи и вещицы, но это тоже для Жанны-Антуанетты, а на самом деле сердце колотится, и я широко растопыренными глазами шарю по сторонам быстро и с жадностью грабителя могил.
Похоже на рабочие инструменты, точнее, предполагаю, что рабочие, а так вообще-то ни на
