Она выпалила моментально:
– Я с вами!
Альбрехт остановился, как и я, но умело сыграл шагающее дерево, что понимает только птичий щебет и шуршание короедов.
Не люблю трудные разговоры брать на свои плечи, на которых, как известно, не виснет, для того правители и набирают помощников и советников, которые и бывают виноваты, а царь ни при чем, но маркиза смотрит чистыми детскими глазами, я вздохнул и произнес медленно и печально:
– Маркиза… Даже не представляете, в какое болото могу забраться! Любая власть – это болото, а императоры всегда в центре самых громадных болотистых болот, трясинистых трясин и всяких ужасных топей!..
В ее картинно больших глазах промелькнуло подозрение, с чего это император полезет в болото, но сказала так же решительно:
– Я хочу видеть, что вы в самом деле освобождаете моего Антуана!
– Сомневаетесь? – спросил я с грустью.
– Мужчинам нельзя доверять, – ответила она.
– А женщинам?
– Женщинам не доверяю еще больше, – заявила она. – Ваше величество, я могу держаться в седле!
– Здорово, – восхитился я. – А мне казалось, если Господь Бог дал вам такую внешность, то больше ничего и не надо.
– Остальное взяла сама, – ответила она скромно. – Мы выедем сегодня?
– Да хоть прямо сейчас, – сказал я.
– Я готова, – сказала она с вызовом.
– В охотничий костюм переодеваться не будете? Хорошо. Пойдемте во двор…
Альбрехт чуть приотстал, уступая красивой женщине место справа от императора, сам зашел слева.
Гвардейцы у входа заулыбались, морды, не при виде их светлейшего императора, оба не могут оторвать восторженных взглядов от Жанны-Антуанетты, вот и говори, что простой народ не воспринимает изысканную изысканность и далек от высокой культуры.
С той стороны двери еще двое по обе стороны, оба в нашей северной одежде и доспехах, хотя сэр Юстер, начальник дворцовой стражи, и продолжает доказывать, что их простой суровый облик выбивается из общей картины изысканного стиля богатой и всемогущей империи.
Я начал спускаться по ступенькам во двор, сам чувствую, как шаги становятся несколько деревянными. Мысленный контакт с Маркусом напоминает ныряние в океан непонятных желаний и стремлений, кое-как выгранил мысль почетче и сообщил ему, что я в таком-то месте пространства, жду.
Альбрехт взглянул на меня вопросительно, я прошелся чуть по двору, остановился, как водится, величественный и загадочный под взглядами прогуливающихся придворных.
Альбрехт вслед за мной задрал голову. В небе появилась багровая точка, я мысленно велел Маркусу снижаться неспешно, чтобы не ввергать в панику и так глядящих со страхом вверх. Все почти уверены, что эта же громадная гора раскаленного металла вот-вот обрушится с грохотом на столицу, разрушит ее целиком и полностью, а щебень вобьет на милю в землю.
Но, кажется, получилось еще страшнее, Маркус все вырастает и вырастает в размерах, на двор пал грозный красноватый отблеск, даже воздух вроде бы стал холоднее, весь Волсингсбор накрыла такая зловещая тень, что далеко в городе в страхе завыли собаки, а здесь гуляющие во дворе придворные бросились, теряя величавое достоинство, под защиту стен.
В глубине двора раздался громкий и уверенный голос Юстера:
– Всем спокойствие!.. Полное спокойствие!.. Багровая Звезда под контролем его императорского величества!.. Никто не пострадает!
Он говорил так властно и уверенно, что придворные во дворе и саду перестали метаться в ужасе, остановились, сбившись в группки, задрали головы к небу.
Маркус замер на большой высоте, пугающее зрелище, даже у меня не укладывается в чувствах, как такая исполинская громада может зависать совершенно неподвижно, не размахивая никакими крыльями и не жужжа винтами.
Из блестящей полированной стены выстрелилась широкая красная полоса и с огромной скоростью устремилась к нам.
Я напрягся, по телу пробежал холодок страха. Край красной полосы почти ударился о землю у наших с Жанной-Антуанеттой ног. Каменные плиты не треснули и даже не щелкнули, значит, трап нам подали с исключительной точностью.
Я покосился на Жанну-Антуанетту, бледна, как из белого мрамора, губы даже не подрагивают, а трясутся, но повернула ко мне голову и произнесла колеблющимся голосом:
– Это вам?
– Нам, – уточнил я. – Дамы вперед!
Она побледнела еще больше, но закусила нижнюю губу и сказала чуть решительнее:
– Я нужна Антуану!
Я смолчал, чувствую некоторый стыд, хотя императоры ввиду своей профессии самые бесстыдные люди на свете, такова их профессиональная деформация политиков и крупных государственных деятелей.
– Маркиза, – сказал я поспешно, – вы можете опереться на мое мужественное плечо.
Она не ответила, вряд ли даже услышала при том ужасе, в котором трепещет ее женская душа, если у женщин она тоже есть, хотя богословы все еще спорят по этому поводу.
За спиной раздались испуганные вскрики. Бобик выметнулся из глубин сада, огромный и с раздутыми боками, словно поймал и слопал быка, за долю секунды оказался перед нами и посмотрел на меня обвиняющим взглядом честных собачьих глаз, чистых и по-детски преданных.
– Да, – ответил я вынужденно, – как же без тебя?..
Он широко и счастливо распахнул пасть, вызвав крики ужаса у особо чувствительных женщин, подпрыгнул на всех четырех и с легкостью, словно голодная белочка, метнулся по красной дорожке вверх к чудовищной Багровой Звезде Зла.
– Маркиза? – сказал я вопросительно.
Альбрехт вздохнул, вид у него самый что ни есть сочувствующий, а Жанна-Антуанетта пошла вверх по красной дорожке трапа ровно и бесстрастно, не быстро и не медленно, как и положено женщине благородного положения, что идет в театр и на эшафот с одинаковым выражением достоинства на лице и с прямой спиной.
Я сделал шаг следом, Альбрехт сказал в спину:
– Не задерживайтесь, ваше Звездное Могущество! А то мы тут весь город спалим.
– Только попробуйте буянить, – пригрозил я.
Маркус потащил к себе эту идеально прямую ковровую дорожку все быстрее и быстрее.
Высоко в темно-красной стене на уровне с плоским днищем образовалось отверстие с художественно рваными краями.
Жанна-Антуанетта и вскрикнуть не успела, как нас внесло на большой скорости в красноватую пещеру. Гранитно-твердые ступеньки трапа мгновенно опустились в пол и растворились, оставив после себя миленькую красную полосу.
Бобика нет и близко, этот жрун уже унесся обследовать места, которые не успел осмотреть в прошлый раз.
Я деликатно придержал Жанну-Антуанетту за локоть, она слегка прижала его к своему боку, задержав мою ладонь, только этим движением и выказала страх.
– Ну вот, – сказал я наигранно бодрым голосом, – мои императорские апартаменты. В загородном домике!.. Охотничьем, можно сказать.
Она проговорила слабым голосом:
– И на что же вы… охотитесь?
Я отмахнулся:
– Да на все, но только некогда. Домик вот завел, но это больше для престижа! У любого мужчины должно быть что-то для престижа, как думаете? У меня вот вы и Багровая Звезда… Две равнозначные величины! И обе прекрасны, только каждая по-своему. Если отдышались после такого высокого подъема, то позвольте проведу вас…
Она сказала чуть окрепшим голосом:
– А можно я тут постою?
– Как скажете, – ответил я. – Вот широкое окно… Маркус, сделай поширше! Мы же с тобой для первой леди империи стараемся!
Окно стремительно расширилось, Жанна-Антуанетта ахнула, уцепилась за мое
