– Чё-то с «Ермаком». Сказал же Зиновий – «сами справятся».
– С момента телеграммы уже три часа прошло. И ничего пока, – выразил свои сомнения капитан, но не стал усугублять. – Ладно! Подождём.
Ждали.
«Ямал», замерев чужеродным, неестественно красным…
На белом, заснеженном…
На сизом, кристаллизованном…
Под голубым, немного облачным…
Под полярным, совсем негреющим…
Получив телеграмму от Рожественского о «временной приостановке эскадры», Черто́в тут же приказал застопорить ход.
Ледокол и так ушёл вперёд, пожалуй, излишне далеко – на пятнадцать миль. Оправдание этому – издержки нечастых сеансов связи и соответственно слабого взаимодействия между «большим ледоколом» и караваном.
* * *880 тысяч километров площади и 98 тысяч кубов в тех же кэмэ объёма Карского моря имеют свой запас времени на раскачку или же на тягучую инерцию какого-либо процесса. Будь то штормовой ветер или ледовый дрейф.
Там, в высотах, атмосферная неистовость стала постепенно стихать, а ледовое поле всё продолжало сползать к югу. Основная его масса билась о припай, выедала береговую гальку острова Белый (до которого, кстати, ещё идти все полновесные 500 километров).
Выше (к северу), если следовать по предполагаемому курсу каравана, в шестидесяти (примерно) милях от материковой линии лежат острова: Вилькицкого и Свердрупа. А ещё архипелаги, получившие в советское время сомнительные названия: острова Арктического института и Известий ЦИК, выступающие в роли эдакого стопора для дрейфующего массива.
В связи с чем вдоль всего побережья Таймырского полуострова (от Обской губы, мимо Енисейского залива и легендарного Диксона, плоть до пролива к морю Лаптевых) образовалась обширная закраина[77].
За редким исключением прорвавшихся отдельных льдин – идеальная полоса чистой воды для провода каравана.
На «Ямале» об этом (лёгком пути) пока не знали, может, кто-то лишь предполагал, опираясь на многолетний опыт и чутьё.
Штаб на ледоколе собрали по иному поводу.
Арктический день угасал, красясь закатом, когда Рожественский наконец-то известил, признаваясь, что «Ермак» не способен вести эскадру.
– У нас всего три-четыре часа, – штурман быстро провёл незамысловатый расчёт, с учётом времени от заката до восхода солнца, расстояния, лёдопроходимости, – допустим, мы подгадаем и за час (плюс-минус двадцать) к наступлению темноты добегаем до эскадры…
– Прошу учесть, – влез Черто́в, – что эти «плюс-минус» минут скорее будет именно в «плюс». Для перестраховки.
– Далее, – продолжил штурман, – вода там преснее, следовательно, корабли постепенно вмерзают. Как быстро мы их сможем обколоть? В каком состоянии там лёд?
– И «Ермак», – снова встрял кэп, – его либо бросать, либо тратить время и выводить на открытую воду – пусть чапает домой.
– На открытую воду, где, кстати, «дежурит» британский крейсер! – заметил Шпаковский. – А бросить «старичка» – не жалко легенду?
– Но и тащить «хромого» «Ермака» за «усы»[78] весь Севморпуть откровенно глупо.
Нам ещё выводить караван. Его же не оставишь, отбежав за горизонт. Потому что подвижка льда по-прежнему наблюдается. А как затрёт их? Так что времени у нас впритирочку. Чуть прозевали – выползет солнце и с потрохами «заложит» нас, выставив нашу «красную башку» под бинокли «Бервика». Но, так или иначе, эту ночь мы уже прое… пропустили. Так что ждать ещё сутки. За которые всякое может случиться.
– Случится, что «англичанин» уйдёт? – как будто подначил Шпаковский.
– Что ночь удлинится, – огрызнулся капитан.
– Или погода изменится, – добавил более существенное штурман.
А барометр уже намекал своими показаниями…
И вон птаха полетел по своим пернатым делам через море, не побоялась.
И закат окрасился по-другому.
И у местных стариков-самоедов (где-то по берегам) закрутило «на погоду» ноги:
– Дух неба переменчив, однако…
Ветер уж и действительно выдохся. С ним и температура приостановила своё не совсем характерное для этого времени года падение.
Покажет ли при этом гигрометр на 80… 100 процентов влажности – намёк на образование маскирующего тумана? Возможно. Но не с вероятностью даже «пятьдесят на пятьдесят». Обманщики туманы они такие – прийти могут, но только лишь утром… и только лишь вечером. А упрямый день назло вполне себе отстоит свою суточную вахту на «ясно».
* * *При дурном воображении и определённой паранойе это выглядело, как будто эскадру завели в западню.
Снова встал вопрос дисциплины.
Рожественский медленно закипал, но был вынужден провести совещание среди офицеров, заверив, что скоро подойдёт «большой ледокол» и они продолжат путь.
Информация по цепочке спустилась до нижних чинов, успокоив самых нетерпимых и неспокойных. На некоторое время. Всегда найдутся дурни, которые готовы «хлопать дверьми», призывая «двигать пёхом домой». Но даже самые глупые понимали, что хоть земля и близко, туда ещё добраться надо. По льду, в ветер и мороз. А внутри кораблей тепло и кормят.
Телеграфисты тоже люди – факт частых переговоров командующего по «искровой» с кем-то извне (с «большим ледоколом», да хоть с сами царём-батюшкой), при всём сохранении секретности, слухами медленно расползался по флагману. И с корабля на корабль, дав ту маленькую, но важную надежду.
* * *– Капитана не видел? – Начальник безопасности поймал куда-то бегущего камбузника с тормозком – явно кому-то харч нёс. – У вас там его не было?
– Так он это… на мостике. Я вот ему, – матрос взвесил в руке пакет, показывая, – попросил…
– Точно?
– Точно…
– Давай сюда, я сам отнесу.
Время ожидания – время безделья. И размышлений. И иногда весьма полезных.
Капитан, находясь на мостике, как обычно сидел в правом крыле.
Ледокол по-прежнему стоял на месте, точнее медленно дрейфовал, сцепившись со льдами. И вахта велась без напряга – просто дежурили.
Задумчиво подперев кулаком подбородок, Андрей Анатольевич что-то небрежно выводил-зачёркивал карандашом на лежащем перед ним листке.
Наконец обвёл «жирным» очередной вывод, пробормотав:
– Какая интересная конфигурация вырисовывается, если всё по уму сделать. Как там оно планировалось…
Откинулся в кресле, припоминая: «Вся волокита (почти в прямом смысле слова) с “Ермаком” – с буксировкой его от самой Балтики и затевалась лишь для отвлечения и маленькой дезинформации – он по-любому должен был вернуться в Архангельск. А капитан Фельман громогласно заявить, что “эскадра Рожественского застряла во льдах!”.
Как он объяснит, что один вернулся? Да хоть как! Лёд расстреляли из пушек, пробив ему дорогу – он и вырвался, “кишки надорвав”, коль уж его ремонт оказался полной фикцией. А остальные (броненосцы, угольщики) вмёрзли, потеряли винты! И ещё наплести с три короба! При этом всё по серьёзу – поднять шумиху в прессе. Петербург отреагирует – слать спасательную экспедицию, вплоть до закупки ледоколов… у тех же американцев. Зарядить, как там его, Абазу “по заграницам”. Только закрутить ему гайки так, чтобы он ничего втридорога не купил. А если и сторгует чего по приемлемой цене, то лишний ледокол России не помешает[79]. И тут сука-“Бервик” спутал карты! И “Ермаку” пришлось тащиться во льды, где он прогнозируемо сдох. Итогом – эскадра Зиновия застряла, но!.. Теперь на виду у “англичанина”, чёрт меня подери! И если теперь сам “бритт” (а это заинтересованный свидетель) принесёт эту сенсационную весть, ему-то больше поверят! Теперь
