Несвицкий начал понимать, что за человек сидит перед ним с бокалом коньяка в руке… Как могли удаться все немыслимые зигзаги и выверты его биографии… Как он убеждал в своих идеях – причем будучи врагом, а затем и изменником – и суровых лидеров Союза, и Его Величество… Как поднимал в одиночку мятежи и захватывал в одиночку линкоры…
Изложенные на бумаге, все прозвучавшие сейчас доводы Долинского яйца бы выеденного не стоили. Можно опровергнуть и все вместе, и каждый в отдельности… Но способность убеждать колоссальная, нечто близкое к гипнотическому воздействию. Генерал-майор и сам на какой-то миг поверил, что высшие интересы Империи требуют подвергнуть немедленной вивисекции пилота-трезианина…
И это еще Долинский особо не старался. Разминался и импровизировал.
Глава девятая
Остров мертвого капитана
1На столе стоял прибор – может, рация, может, что-то еще, предназначенное для связи, или для управления, или для контроля окружающей обстановки.
За столом сидел человек и немигающим взором уставился на Славика, осторожно просунувшего голову в палатку. Даже не на него уставился, а на вход, и смотрел в ту сторону уже много лет.
Человек был мертв очень давно. Но в скелет не превратился, в отличие от тех мертвецов, что Славик нашел под деревьями. Превратился в мумию. Кости черепа туго обтягивала потрескавшаяся кожа, мышечные ткани под ней иссохли, став незаметными. На вход пялились пустые впадины глазниц, а сами глаза не то напрочь высохли, не то провалились в глубь черепа.
Человек сидел – скорее, даже полулежал, откинувшись на спинку – в кресле, казавшемся неуместным здесь, в палатке, рядом с грубым самодельным столом. Кресло явно было позаимствовано из какого-то летательного аппарата, или даже из космического: огромное, комфортное, снабженное системой компенсаторов перегрузки. В каждом подлокотнике – нечто отдаленно напоминающее простенькую панель управления для аварийных ситуаций: ряд клавиш, различающихся цветом и прикрытых от случайного нажатия прозрачным защитным пластиком.
Мундир мертвеца остался целым и невредимым, и последние сомнения Славика рассеялись. Имперцы, имперские космодесантники… Форма полевая, без погон, и устаревшая, но прекрасно Славику знакомая, именно она вдохновляла художников, рисовавших мультики про Владлена Октябрева, – когда надо было изобразить врагов отважного ревармейца.
За столом сидел капитан. Славик не вспомнил в точности, что означает шеврон на его рукаве: капитан-лейтенант, или же капитан третьего ранга, и постановил: пусть будет просто капитан. Мертвому все равно, мертвый не обидится.
Еще в обширной палатке стояли четыре ящика защитного цвета, и висели в три яруса койки-гамаки, и две из них не пустовали. Славик не стал к ним подходить, и отсюда видно, что расположились там тоже мумии… Его заинтересовало другое – кобура на поясе сидевшего в кресле мертвеца.
Оружие сегодня Славику уже попадалось, но никуда не годное, заржавевшее. Случаются здесь дожди или нет – вопрос открытый, если и случаются, то крайне редко… Но разницы никакой нет: металл все равно заржавел от мельчайших, невидимых глазу капелек соленой воды, всегда изобилующих в морском воздухе.
Однако палатка, с ее герметичным клапаном, – иное дело. Здесь мертвецы не превратились в скелеты, а их мундиры – в лохмотья. Могло и оружие сохраниться в рабочем состоянии.
Зачем ему сейчас оружие, Славик не смог бы толком объяснить… Нужно. На всякий случай. Когда кругом война, всякие опасные для жизни случаи происходят… Не подвернись тогда, в Бугере, под руку граната, – был бы сейчас Славик жив? Сомнительно… Мог и умереть, кровью изойти под ножом Угрюма.
Кожаная кобура в буквальном смысле окаменела. С застежкой Славик кое-как совладал, но крышка никак не хотела подниматься… Наконец с хрустом и треском отлипла.
Пистолет капитана оказался устаревшим, как и все здесь, пороховым. Но выглядел более чем прилично в сравнении с оружием, валявшимся под открытым небом, ни следа ржавчины.
Увы, лишь выглядел… Славик изо всех сил пытался оттянуть затвор и перевести предохранитель в другое положение, – бесполезно. Прикипело намертво.
Тогда он попытался извлечь магазин – и тоже не смог.
А он-то надеялся хотя бы разжиться патронами, они должны были подойти к пистолету-пулемету, – и неважно, что старые, если хоть один из трех сработает, все же лучше, чем ничего.
Пистолет он все-таки прибрал, сунул за пояс, под куртку. Привести в рабочий вид можно, если отмочить в керосине. Правда, на «Ласточке» нет ни керосина, ни иной жидкости с похожими свойствами, – но не навек же они застряли на острове?
Пусть капитанский пистолет подождет своего часа. Полежит вместе с оружием покойного подъесаула, – Славик немедленно после окончания шторма привел тот в порядок: разобрал, тщательно удалил остатки морской воды, нанес новую смазку, позаимствованную в ЗИПе «Ласточки». Пистолет-пулемет в результате работал как часы, вот только стрелять из него было нечем.
Патроны могли оказаться в ящиках, и Славик приступил к их исследованию. Могли, но не оказались. Первый ящик был пуст, второй тоже, в третьем лежали консервы, тушенка, примерно трети банок не хватало. В четвертом – запасные батареи для какой-то аппаратуры, и пустовали лишь два гнезда. Разумеется, все до единой под ноль разряжены и пришли в негодность, – даже красные индикаторы не светятся.
Рацию – это действительна была рация, Славик убедился в том, подойдя поближе – не стоило исследовать. Даже будь она исправна и окажись батареи заряжены – не стоило. В войсках похожие модели давно не используют, но на гражданке их еще много, и Славик видел, как они работают. Начинается работа с того, что радист вводит код… или пароль… не важно, как он там называется… короче, последовательность из нескольких цифр. Для Славика работа на том и завершится, кода или пароля он не знает.
Две штурмовые винтовки, прислоненные к стене палатки, Славика не заинтересовали. Наверняка с ними та же история, что и с пистолетом, и таскать с собой бесполезную тяжесть не с руки. Может, как-нибудь потом…
В общем, единственной чего-то стоящей на данный момент находкой оказалась тушенка.
Досталось бы Славику этакое съедобное богатство пару дней назад – навернул бы за обе щеки, не интересуясь, когда сделаны консервы. А теперь иное дело – вынул банку, рассматривал внимательно и подозрительно.
Дата выпуска изумила, Славику показалось, что он ошибся, что неправильно пересчитал из одной системы летоисчисления в другую – год ведь не может быть отрицательной величиной, это же не температура на градуснике…
Посчитал еще раз, результат не изменился.
Тушенка оказалась сделана не просто задолго до его рождения. Но и до появления государства, где он родился и вырос. Пятьдесят три года назад…
Пожалуй, разнообразить их стол этими консервами не
