Обед по случаю душной погоды раздавали наверху. Довольная затянувшимся отдыхом команда расселась на палубе. Тут и там слышались обычные для таких моментов матросские шуточки, дружный смех над теми, кого они касались, постукивание ложек, негромкое покрикивание боцмана. После тяжкого испытания на мели транспорт наконец оправился и зажил своей привычной жизнью морской семьи. Совместная трапеза давала всем этим людям не только чувство сытости, но и твердое ощущение покоя, защиты, уверенности друг в друге и в том, что каждый из них посреди дикой пустыни здесь не один.
— Глянь-ка, братцы! — послышался чей-то насмешливый голос. — Деваха гиляцкая ожила! А вырядилась-то!
Спасенная моряками дикарка показалась на палубе в темно-зеленом платье, которое было сильно ей велико. Не умея правильно ни надеть его, ни застегнуть, она скорее завернулась в него, как могла, а сверху зачем-то набросила свою побитую одежонку из рыбьей кожи. В руках она держала небольшой сверток.
— Вот вам мадама из Амстердама! — крикнул другой шутник, и матросы с охотою засмеялись.
Сколько бы нелепо ни выглядела гилячка в европейском наряде, но именно он подчеркнул, что на палубе вдруг оказалась девушка, и всякий из матросов, у кого далеко в России осталась жена, сестра или дочь, невольно испытал теплое чувство.
Уловив моментально незлобивость их смеха, она заулыбалась в ответ и протянула в их сторону сверток из парусины, словно предлагала им подношение.
— Что это у нее, братцы?
— Никак подарки нам привезла?
— Золотишко, небось, гиляцкое!
— Гляди, разбогатеем!
Девушка опустилась перед матросами на одно колено, положила сверток на палубу и развернула его. Смех и разговоры мгновенно смолкли. На транспорте воцарилась мертвая тишина.
Под куском парусины, откинутой девичьей рукой, лежал недавно погибший корабельный кот Марсик. Очевидно, гилячка нашла его в трюме, откуда матросы по причине недавних тревог не успели вынести кошачий труп. Веселье, только что витавшее в команде, немедленно испарилось, и матросы в недоумении смотрели на принесенного им доброго товарища.
— Забыли похоронить, — вздохнул кто-то рядом с мачтой.
— Молодец девушка, что напомнила.
Гилячка, впрочем, не обращала внимания на одобрительные слова матросов. Она погладила кота раз и другой, затем потрепала по голове, словно хотела разбудить его, потом потянула за хвост — и кот вдруг открыл свой единственный глаз.
Команда замерла, не в силах поверить тому, что видит.
Марсик широко и сладко зевнул, обнажив розовую пасть, потянулся, после чего встал и, нисколько не запинаясь и не покачиваясь, как то было прежде, направился к общему баку с кашей, куда артельщик уже покрошил мясо из только что съеденных командой жирных щей.
— Это чего, братцы?.. — выдохнул кто-то. — Почему так?..
Ответа получить ему не удалось. Ровно в эту секунду со шканцев долетел крик: «Есть ветер!», и команда вскочила на ноги, побросав ложки, миски и спокойно обедающего уже, почему-то живого кота.
Загадка его внезапного возвращения к жизни, разумеется, продолжала тревожить разбегающихся по вантам и реям марсовых, как и тех, кто был занят работой внизу, но «Байкал» уже встал на юго-юго-западный ветер и двинулся прочь от названной в его честь бухты, не оставляя команде возможностей для праздного размышления. Призванный в офицерскую кают-компанию в качестве знатока местной жизни казак Юшин сообщил, что побеседовал, сколько мог, с гиляцкой девушкой и добился от нее лишь имени.
— Тымгук, — сказал он. — По-нашему — клюква.
— И каким же образом эта «клюква», позвольте спросить, оживила несчастного кота? — с ироничной усмешкой проговорил юнкер Ухтомский.
— Это мне неизвестно, — прогудел казак. — Я только по-ительменски хорошо знаю. Гиляки не так говорят.
— Она что же, выходит, колдунья?
— Насчет колдунов не знаю, но шаманы у всех инородцев сильные. Сам пару раз такое видел, что никто не поверит.
— И что ты видел?
— Говорю же: все равно не поверите. Чего воду в ступе толочь?
— Твоя правда. Но все-таки любопытно. Тоже чудеса с оживлением?
Юшин молчал, спокойно и ровно глядя в лицо юнкеру.
— А что, если он и не был мертв? — предположил Ухтомский. — Отлежался за пару дней в трюме и теперь вот пришел в себя. Недаром ведь говорят, будто у котов девять жизней. Вот он одну использовал.
Юшин по-прежнему молчал в ожидании, когда можно будет вернуться на палубу.
— Да, братец, немного от тебя проку, — развел руками юнкер.
В седьмом часу вечера транспорт, продолжая движение вдоль сахалинского берега с промерами и описью в сторону мыса Головачева, снова едва не сел на мель. Невельской приказал отойти к безопасным глубинам и бросить якорь. Спустя несколько минут на берегу один за другим стали зажигаться большие костры.
— Это не нас, часом, встречают? — пошутил штурман Халезов, подходя к стоявшему рядом с рулевыми Невельскому. — Весьма торжественно.
— Может статься, это те самые гиляки, — задумчиво сказал командир.
— Какие «те самые»?
— Которых мы ищем.
— А мы разве кого-то ищем?
Вместо ответа Невельской подозвал к себе вахтенного офицера и велел готовить береговую команду.
— Шлюпку на воду! — прозвучал через минуту приказ.
— Ничего, что так поздно, Геннадий Иванович? — обеспокоенно спросил штурман. — Темнеет уже.
— А если они до утра уйдут? Те или не те гиляки — в любом случае девушку надо переправить к своим. На борту она обуза.
— С этим я соглашусь. — Халезов закурил трубку, с наслаждением пуская клубы дыма в синеватые сахалинские сумерки. — Только сразу ее не отправляйте. Пусть Юшин сперва обо всем с ними договорится.
Невельской кивнул и снова подозвал вахтенного, чтобы отдать необходимые распоряжения.
6 глава
Мешок, торопливо и грубо надетый ему на голову, провонял рыбой и чем-то еще, от чего подступала тошнота и рука невольно тянулась к носу. Но это было невозможно. Обе руки за спиной стягивала подмоченная морской водой веревка. Ко всему прочему сильно болели плечо, куда пришелся удар тяжелым прикладом, и левая нога. Когда его выволокли из шлюпки, он зацепился за одну из уключин, ощутимо подрав ногу, и теперь она кровоточила. Откуда у беглых каторжников кавалерийские штуцеры, оставалось только строить догадки.
Однако сейчас было не до предположений. Невельского вели куда-то вслепую по лесу, и участь его оставалась туманной. Окружившие его плотной группой молчаливые люди торопились. Он то и дело получал тычки прикладом в спину, старался прибавлять шагу, но пораненная нога снова и снова подводила, и неизбежные удары опять сыпались на него.
— Вы бы, братцы, полегче, — выдавил он. — Не дойду ведь.
Час назад отправленная им на берег шлюпка вернулась наполовину пустой. Беглые, прикинувшись гиляками, дождались высадки моряков, а потом набросились на них из надежной засады. Несколько человек сразу увели вглубь суши, остальным сказали вернуться и прислать командира. Пленных пообещали казнить, если Невельской не появится на берегу.
Очевидно, они следили за «Байкалом» с того самого места, где Гревенс и Попов
