В послании к хазарскому а-мэлеху Иегуда ибн Абитур задавал много вопросов, но самыми главными были таковы: «Из какого вы колена, сколько царей было до тебя и каковы их имена, сколько лет царствовал каждый из них и на каком языке вы говорите?» И, конечно же, ответ Захарии его не удовлетворил. А-мэлех сообщил, что хазары – не потомки древних израильтян, как предполагал Иегуда, а тюркский народ, принявший иудаизм. Но самым скверным было то обстоятельство, что иудеи составляют меньшинство в Хазарии, а магометане и христиане – большинство.
Иегуда размышлял, как помочь а-мэлеху Хазарии. То, что у иудеев образовалось государство, с одной стороны его радовало. А с другой – тревожило. Советника эмира совершенно не удовлетворили слова Захарии: «…Я живу спокойно». Он уже достаточно хорошо разобрался, кто такие русы, которые не боятся воевать даже с Византией. И часто выходят победителями в больших сражениях. Да и жителям Востока, измаильтянам, тоже от них немало достается.
Захария зря почивает на лаврах. Русы народ упорный, если судить по скудным сведениям, которые доходили в Испанию от еврейских купцов. А значит, рано или поздно они всерьез займутся Хазарией, которая перекрывала им выход в Гирканское море. А ведь собственно иудеев в хазарской державе очень мало, в основном правящая верхушка. Будут ли сражаться за них, не щадя живота своего, те же исмаилиты или христиане? Русы – язычники, им нет никакого дела до чужих верований.
Язычники… Об этом стоило крепко подумать. Ничто так не сплачивает людей, как единая вера. Наступают новые времена, христианство постепенно теснит язычество, но кто сказал, что иудейская вера хуже других? Будь подданные а-мэлеха и русы заодно, Хазария стала бы могущественнейшим государством. В этом у Иегуды не было ни малейшего сомнения. Дело оставалось за малым – предложить русам перейти в иудейскую веру, посулив золотые горы, молочные реки и медовые берега…
Раввин скептически хмыкнул – вопросы веры всегда были главным стержнем любой дипломатической проблемы. С единоверцами работать легко и просто. Но к язычникам нужен особый подход. Тем более к воинственным русам.
Судя по письму Захарии, иногда русы сражаются на стороне хазар, не обращая внимания на то, что те исповедуют чуждую им веру. Это хорошо. Плохо лишь то, что русы платят Хазарии дань. Это уже не лезет ни в какие ворота!
Как можно рубить посреди бурного моря днище лодки, в которой сидишь сам? Никогда закабаленный народ не будет относиться к своим правителям с должной ответственностью и уважением.
Иегуда ибн Абитур слушал и размышлял…
Евреи стали селиться в Андалусии во времена финикийской колонизации, когда корабли Тира и Соломона отправлялись в Таршиш. Совместной еврейской и финикийской колонией был даже знаменитый Гадес. Евреи жили на юге Испании во времена Таршиша, при власти Карфагена, при римлянах, при вестготах и вандалах.
Во время вторжения мусульманского (берберского) войска во главе с Тариком в Испанию в 711 году, в этой армии были и еврейские части из Африки во главе с Кауланом аль-Ягуди. Африканские евреи в армии Каулана аль-Ягуди принимали участие в решительной битве при Херес-де-ла-Фронтера в 711 году.
Несколько позже завоеванные города Кордова и Севилья были вверены надзору иудеев, и Севилья благодаря значительному еврейскому населению стала известна под именем «города евреев». После долгого угнетения под властью вестготских королей евреи начали пользоваться при мавританских эмирах полною свободою. Им были даны все гражданские права, и поголовная подать – диммах – была единственным лежавшим на них фискальным бременем.
Но в 718 году Каулан аль-Ягуди поднял восстание одного из берберских племен против испанского наместника Альгорра. В армии Каулана сражались и евреи. Но восстание было подавлено, и евреи были сильно наказаны за свое участие в нем. С той поры к евреям в Кордове начали относиться настороженно. Что не могло не волновать ибн Абитура. Никто не мог дать гарантии, что при следующем эмире на евреев не начнутся гонения. И к этому нужно быть готовым. Возможно, именно Хазария станет для иудеев «землей обетованной»…
Иегуда ибн Абитур принял решение. Его влажный мечтательный взгляд вдруг стал жестким, большие глаза сверкнули черной хорасанской сталью, и он спросил:
– Где сейчас находится Моше ибн Сахл?
Секретарь с пониманием улыбнулся и ответил:
– Скорее всего, за стенами. В квартале мосарабов.
Иегуда ибн Абитур недовольно поморщился. Моше ибн Сахл был лучшим из его разведчиков. Он знал несколько языков и был очень изворотлив. Чаще всего ибн Сахл выдавал себя за купца и, нужно сказать, понимал толк в торговле. Мог он представиться и уважаемым раввином, когда того требовали обстоятельства – Тору он знал едва не наизусть. Единственным его недостатком было пристрастие к вину, которое имелись в изобилии лишь в кварталах мосарабов – христиан.
Многие мосарабы, несмотря на приверженность христианству, переняли восточную атрибутику, жизненный колорит, владели арабским языком, хотя родным для большинства из них по-прежнему оставался мосарабский язык. Свой язык сами мосарабы называли просто «латинским». Обычно они селились в особых кварталах, чаще всего за стенами Кордовы, однако в повседневной жизни поддерживали постоянный контакт с мусульманами.
В Кордове существовал специальный чиновник – дефенсор, который представлял христиан и защищал их интересы при дворе эмира. В маленьких селениях имелись судьи, избиравшиеся самими мосарабами.
Судья первой инстанции, ведавший разбором тяжб между христианами, назывался «цензором». Судьей второй инстанции был «граф». При этом мосарабы в течение долгого времени применяли свой кодекс законов – «Фуэро Хузго». Но все дела, наказываемые смертной казнью, в частности, преступления против ислама, рассматривали судьи-мусульмане.
– Приведи его ко мне. Только не во дворец!
– Значит, в синагогу…
– Именно так. Только если Моше пьян, как свинья, пусть его окунут в ледяную воду. Мне нужно, чтобы он хорошо соображал.
– Будет исполнено, господин…
Секретарь удалился с низким поклоном. А Иегуда ибн Абитур снова погрузился в размышления. Они были наполнены печалью и грустью.
Находясь на вершине успеха, имея большое влияние на эмира, он не мог не испытывать горечи, ибо был одинок. Его положение целиком зависело от воли Абд ар-Рахмана II. А тот, опасаясь гнева своих единоверцев, не давал своему личному врачу и советнику вполне заслуженного им официального поста везира[62], хотя Иегуда ибн Абитур занимался в эмирате не только разведкой, но и дипломатическими делами из-за своего знания многих языков.
Нередко он и сам ездил в другие страны с поручениями разного характера. И всегда справлялся с порученным ему делом с блеском, за что эмир его очень ценил. Но все это было не то.
Иегуда ибн Абитур хотел быть не просто придворным врачом и тайным советником эмира, он мечтал получить соответствующий его способностям статус при дворе, чтобы иметь возможность защищать единоверцев не
