Глава 10. Хельга
Сокол сосредоточенно зачищал внутреннюю поверхность большой морской лодьи. Широкой стамеской с округлым лезвием он аккуратно снимал тонкий обугленный слой, который образовался после того, как мастера выжгли сердцевину толстенной осины. Ему как уже бывалому мечнику русов можно было и не заниматься черной работой, для этого хватало рабов. Но любознательный по своей природе полянин хотел докопаться до самой сути изготовления морских лодок, слава о которых гремела не только в море Майотис[63], но и по всему огромному Чермному морю, и даже за его пределами.
При значительной вместительности (в морских лодьях помещалось до шестидесяти воев), суда русов были настолько легки, что их свободно переносили на плечах. Вместе с тем они были достаточно устойчивы для того, чтобы совершать длительное морское плавание, и очень подвижны, что являлось главным их преимуществом перед неповоротливыми византийскими кораблями.
Изготовление лодьи требовало большого умения и значительной затраты времени. Сначала в выбранной осине, которая еще была на корню, делали посредством вбитых клиньев трещину, соответствующую намеченной длине челна. Спустя некоторое время трещину осторожно расширяли при помощи распорок. Эти подготовительные действия занимали от двух до пяти лет. Когда трещина принимала нужную форму, дерево срубалось. Лишнюю древесину выжигали или вырубали, затем внутрь колоды наливали воду и оставляли ее там на неделю.
Вылив воду, колоду распаривали на огне, чтобы сделать сырое дерево достаточно мягким и гибким. После этого распорками придавали окончательную форму внутренности челна, а снаружи обтесывали его топорами. Чтобы увеличить грузоподъемность судна и сделать более устойчивым и мореходным, к его корпусу пришивались доски, плотно пригнанные одна к другой. Такую лодью называли «набойной». Морская лодья отличалась от «набойной» лишь большими размерами и наличием мачты с широким парусом, необходимым для дальних морских путешествий.
Лодьи были приспособлены как для речного, так и для морского плавания. Они мелко сидели в воде и в то же время обладали устойчивостью на высокой морской волне. Лодьи русов были плоскодонными, потому как, прежде чем достигнуть моря, необходимо было проплыть значительное расстояние по рекам, нередко мелководным.
Сокол занялся несвойственным воям делом не только по причине любознательности. Его снедало огромное волнение, и он таким способом хотел успокоиться. Еще бы не волноваться – вскоре предстоял большой морской поход, где ему предстояло возглавить отряд «младшей» дружины!
Теперь его уже звали не Сокол, а Рерик[64]. Так пожелал сам хакан русов Руяр. Это случилось после того, как Сокол спас ему жизнь во время охоты на тура. Огромный зверь подмял Руяра под себя и уже готов был потоптаться на нем своими острыми копытами, но тут запела длинная и толстая стрела Сокола, выпущенная из большого мощного лука, и широкий лепесток зазубренного наконечника пронзил сердце тура, да так удачно, что повелитель лесных дебрей, толстую лохматую шкуру которого трудно было пробить даже рогатиной, свалился на землю, как подкошенный.
Руяру здорово повезло: во-первых, потому, что на место его схватки со зверем первым подоспел Сокол, во-вторых, из-за того, что хакан по какому-то наитию решил перед охотой облачиться в кольчужную рубаху (это было для него несвойственно), а в-третьих, что тяжеленная туша тура рухнула рядом с ним. Иначе зверь просто раздавил бы его. Конечно, тур все-таки немного помял хакана, но это были мелочи по сравнению с тем, что могло случиться.
Правитель русов, конечно же, знал, кто такой Сокол, – после пленения князя угров Алмуша юный воин приобрел большую известность. Но таких молодцов в дружине хакана было не счесть, поэтому Руяр даже не стал с ним встречаться, лишь отметил его удачу посылкой в дар довольно неплохого панциря, чем Сокол и довольствовался с большой радостью, ведь защитное снаряжение стоило очень дорого и юные вои обычно добывали броню для себя в боях.
В день спасения Руяра от разъяренного тура и состоялось наречение Сокола. По этому случаю хакан затеял пир, на который собралась лишь «старшая» дружина – закаленные в боях мужи.
А когда торжество было в самом разгаре, пригласили и Сокола. Все уже знали о его подвиге, – поразить тура, да так метко, мог только великий стрелок, незаурядный воин, – поэтому появление юного витязя было встречено одобрительным ревом луженых глоток и звоном скрещенных мечей, которые образовали коридор. По нему смущенный до крайности Сокол и приблизился к «трону» Руяра – толстому пню, покрытому медвежьей шкурой.
– Садись рядом со мной! – приказал Руяр.
Он положил на большую деревянную миску самый аппетитный кусок турьего мяса для юноши и кликнул виночерпия:
– Вина! В заговоренную чашу!
Сокол даже поперхнулся, когда виночерпий поставил перед ним золотой византийский кубок, доверху наполненный пряным византийским вином, сдобренным анисом и розой. Оно было очень редким, притом цены неимоверной, юноша это знал и от этого совсем потерял голову – с какой стати хакан так расщедрился?!
– Братья! – возвысил Руяр свой громоподобный голос. – Сегодня мы принимаем в наш круг нового воя, которому я обязан жизнью. Это редкий случай, когда кто-либо из «младшей» дружины вливается в «старшую», не пройдя испытание горнилом многих сражений. Но сей юный полянин достоин называться русом! Он уже совершил несколько подвигов, поэтому все мы сочтем за честь, когда он станет в наши ряды. Я уверен, что он не посрамит нашего доверия. Если кто-нибудь против моего решения, пусть возвысит свой голос. А ежели все согласны, то – агой! Агой! Перун! Перун!
– Перун! Перун! Агой! – грянул боевой клич русов, которые начали самозабвенно стучать мечами о щиты; с оружием они не расставались никогда, даже на мирных пирах.
– Пей! – приказал Руяр юноше. – Испей живительную влагу ромеев до дна, не оставь врагам ни капли!
Под страшный грохот железа Сокол осушил кубок одним духом, с ужасом понимая, что быстро опьянеет. Ведь ему еще не приходилось употреблять крепкие напитки в таком количестве. А сладкое византийское вино отличалось не только крепостью, но и коварством. Пилось оно легко, с приятностью, от него становилось весело, человек начинал нести совершеннейшую чепуху с блаженной улыбкой, но вот встать и пройтись несколько шагов становилось для него серьезной проблемой.
– Сокол! – снова грянул басище Руяра. – В «старшей» дружине принято нарекать воев прозвищами, дабы иноземные колдуны не могли сотворить зло, пользуясь именами, которые мы получаем при рождении. Отныне ты Рерик!
– Рерик! Рерик! – снова взревели дружинники.
Сокол-Рерик уже мало что соображал. Он жадно набросился на свой кусок жаркого, чтобы не быстро опьянеть, но хмель все равно взял свое, и вскоре он самозабвенно орал песни вместе со зрелыми мужами, распугивая лесное зверье, которое поторопилось покинуть дубраву, где пировали русы.
Только сороки возмущались гвалтом, который разрушил благостную тишину лесного раздолья.
