Кроме главной твердыни, престольного града, существовали и города поменьше, а также множество селений. И все они отличались мощными укреплениями. Воинственные русы не могли оставить свои семьи беззащитными, отправляясь в очередной поход. Когда такое случалось, за оружие брались женщины. В бою они действовали не хуже мужчин.
Неожиданно впереди раздался чей-то крик. Похоже, кричала женщина. Рерик уже въехал в лес и неторопливо рысил по дороге, которая вела к главной крепости русов на побережье моря Майотис. Там находился Добран, которому было поручено заниматься провиантом.
Древлянин был большим докой во всем, что касалось оснащения отряда съестными припасами. И всегда из запасов хакана выбирал самое лучшее, хотя тивун[72] старался подсунуть юным «волкам» – так с некоторого времени стали называться воспитанники Волчилы – залежалые продукты, уповая на то, что с голодухи молодые желудки безо всяких последствий могут перемолоть даже гвозди.
Боро вдруг захрапел и остановился, как вкопанный. Никакие понукания и просьбы на него не действовали, а стегать нагайкой своего друга Рерик не хотел. Тогда он соскочил с коня и побежал на крик.
На небольшой полянке, красной от ягод, ему представилась страшная картина. Огромный медведь уже встал на задние лапы и, злобно рыча, наступал на юную девицу, которая пятилась назад, не сводя обезумевших от страха глаз с пасти зверя, в которой торчали огромные клыки. Она пыталась достать из колчана стрелу, но ее руки дрожали, и девушка никак не могла захватить ее оперение двумя пальцами – как должно. Впрочем, попытки девицы спастись с помощью меткого выстрела происходили скорее от ужаса перед зверем. Достать до сердца медведя с его косматой шкурой можно было разве что рогатиной, а стрела только разъярила бы его еще больше.
– Отойди! – вскричал Рерик, оттолкнув девушку, которая упала на траву, неловко задрав ноги.
Встав перед медведем, он издал глухое протяжное рычание, которое сменилось мягкими хрюкающими звуками. Зверь озадаченно уставился на юношу и остановился. Он никак не мог сообразить, как может хорошо знакомый ему голос матери-медведицы, которым она пестовала его и братьев, находиться в чреве человека.
Воспользовавшись временным замешательством медведя, Сокол-Рерик затянул заунывную мелодию, которую годами вбивал ему в голову Чтибор. Благодаря древней песне-молитве он общался с Одинцом, когда тот начинал злиться и бушевать.
Юноша так вошел в раж, что даже не заметил, как медведь сначала помотал своей лобастой башкой из стороны в сторону, словно пытаясь избавиться от назойливого песенного мотива, затем что-то недовольно пробурчал, – точно, как человек – встал на четыре лапы и скрылся в чащобе, время от времени оглядываясь назад, все еще во власти непонятных сомнений.
Сокол очнулся от звонкого девичьего голоса.
– Эй, ты, хватит ныть!
Рерик обернулся – и невольно вздрогнул от неожиданности. Девицей, которую едва не задрал медведь, оказалась Хельга, дочь самого уважаемого и богатого старейшины, который стоял едва не вровень с самим хаканом!
Это было еще то создание. Она стреляла из лука лучше всех своих товарок, а уж как Хельга скакала на лошади, нужно было посмотреть. Ее чистокровный гнедой араб будто имел крылья. Он перескакивал через такие высокие завалы, которые были не под силу ни одному коню из конюшни хакана, в том числе и Боро. А еще Хельга умела обидно отшивать женихов. Она была очень красива, и Рерик, который давно ее приметил, старался держаться от Хельги подальше. Он считал, что со всеми своими мужскими достоинствами ему далеко до чистокровных русов. Ведь только они имели право женихаться к дочери уважаемого старца.
Впрочем, тот не спешил выдавать Хельгу замуж. Рерик краем уха слышал, будто ей прочат дальний путь в Миклагард[73], где Хельгу якобы ждет богатый и влиятельный сановник-ромей. Возможно, это были всего лишь слухи, но Рерик-Сокол избегал общаться с Хельгой, не по годам мудро полагая, что рубить дерево нужно по себе.
Тем не менее она иногда появлялась в его снах, и смущенный юноша по утрам бегал на берег, где долго сидел в полной неподвижности, глядя на воду и стараясь обрести внутренне спокойствие и равновесие.
Заниматься самовнушением его научил все тот же дедко. Правда, Соколу не нравилось длительное бездействие, и он всячески увиливал от необходимости заниматься скучным ничегонеделанием. Тем не менее толк от этого был, и немалый. После длительных бдений на берегу голова Сокола очищалась от дурных мыслей, а в тело вливалась неведомая сила.
– Я не ною, – осторожно ответил юноша, покраснев до корней волос.
– А что же ты делаешь?
– Спасаю тебя, – ответил Рерик, стараясь не смотреть в зеленые глаза юной красавицы; он боялся в них утонуть.
– Фи! – фыркнула девушка. – Он спасает… Я бы и сама прогнала медведя. А ты не дал! Еще и толкнул меня… грубиян!
Рерик разозлился; что она себе позволяет?! Ведь он уже принят в «старшую» дружину, он гридь, наконец, он воевода в предстоящем походе, а эта юная пигалица говорит с ним, как с незрелым отроком.
Юноша поднял голову с потемневшими от гнева голубыми глазами и молвил:
– В следующий раз, коль ты такая умная, будешь спасать сама себя. Прости… – Тут он слегка кивнул, изобразив поклон. – Мне недосуг с тобой болтать. Я тороплюсь.
С этими словами Рерик круто развернулся и пошагал к Боро. Хорошо обученный жеребец беспокоился, однако не убегал, хотя медвежий рык изрядно его напугал. Но Боро был смелым боевым конем, который привык к шуму битв, поэтому у него было сильное средство против зверя – острые копыта, которыми в сражении он крушил ребра вражеских воев.
– Постой! – раздалось позади. – Стой, кому говорю! – Сокол продолжал шагать, даже не обернувшись. – Ну пожалуйста…
Голос девушки вдруг стал мягким, словно мех самой ценной куницы. Это смутило юношу; он нехотя развернулся и пошел обратно.
– Что ты хотела? – грубо спросил Рерик.
– А я тебя знаю. Отец говорил, что ты лучший среди «молодой» дружины.
– Допустим. И что с того?
– Не злись… – Голос девушки по-прежнему был мягким и таял, как воск под солнцем. – Я хочу поблагодарить тебя за спасение.
– Это все?
– Нет. Помоги мне собрать ягоды. Очень прошу…
Она указала на лукошко, которое валялось в траве.
Рерик хотел было отказаться, но что-то неуловимое в выражении лица девушки заставило его изменить свое намерение. Он молча опустился на колени и начал собирать рассыпанные ягоды. Хельга тоже приняла такую же позу, и какое-то время на поляне царило молчание. Постепенно
