И Ахмад Синджибу принял решение. Жестом, достойным римского патриция, он указал большим пальцем вниз. Проигравшему судебный поединок – смерть! Люди ахнули. Они не ожидали такой жестокости от тюрка. Боги были милостивы к Маджиту, Рерик его пощадил, а тут такое…
Руяр тоже был обескуражен. Он никогда бы не отдал своего лучшего бойца на заклание. К тому же тархан не знал, что драться с Рериком на мечах – пустая затея. Юный воевода мог запросто уложить трех лучших мечников, что частенько демонстрировал в учебных поединках. Притом делал это с легкостью необычайной. В него словно вселялся злой демон.
Тяжело вдохнув, хакан крикнул Рерику:
– Все в твоей воле!
Он не хотел произнести страшные слова «смерть побежденному». Да и не мог, потому как за поединком наблюдали тюрки, которые прибыли вместе с тарханом. Проявление жестокости к их товарищу и лучшему бойцу со стороны правителя Русии могло вызвать у них лишь ярость и стремление отомстить. А это Руяру как раз было меньше всего нужно.
В отличие от собственно хазар, с тюрками русы жили более-менее мирно. И даже ходили воевать печенегов. Поэтому хакан отдал судьбу Маджита на откуп полянина, справедливо полагая, что если тот убьет своего соперника, то весь гнев соплеменников телохранителя Ахмада Синджибу обратится на Рерика. Вот он пусть тогда и разбирается с мстительными тюрками.
А хакан очень хотел, чтобы юный воевода перерезал горло Маджиту. Тогда за его жизнь он не дал бы и ломаного «арабчика». Потому что мстительные тюрки преследовали бы Рерика до самой могилы. А их лазутчики были одними из лучших в Дикой степи.
Рерик не оправдал надежд хакана. Он уловил настрой толпы (особенно Гюзели, которая даже порывисто подалась вперед, словно хотела остановить руку юноши с мечом). Бросив меч в ножны, Рерик громко (чтобы всем было слышно) сказал, обращаясь к Маджиту:
– Ты хороший боец! Но сегодня боги были на моей стороне. Они дарят тебе жизнь. Встань, ты свободен!
Тюрок, уже попрощавшийся с жизнью, поднялся на ноги с трудом. Поклонившись Рерику, он понуро побрел к своим товарищам, которые встретили его радостными возгласами. Только Ахмад Синджибу был мрачнее грозовой тучи. Он понял, что совершил серьезную ошибку, обрекая своего телохранителя на верную смерть. И как она ему аукнется, можно было только предполагать…
Свадьба Рерика и Гюзель была богатой и пышной. Руяр не хотел ударить в грязь лицом перед Ахмадом Синджибу и устроил все самым наилучшим образом. Конечно, некоторые традиции русов пришлось изменить в угоду тюркам, но от этого свадебный ритуал только заиграл новыми красками.
Одной из проблем было то, что Гюзель до Рерика не знала мужчин. Если жених русов обнаруживал, что его новоявленная жена – девственница, он мог в гневе отказаться от нее. Ведь это значило, что бедняжка так никому и не приглянулась до свадьбы, а значит, она порченая.
Девственность у русов не имела совершенно никакой ценности. Как только девочки становились взрослыми, с них снимали детские рубашки и надевали понёву – набедренную повязку, знак готовности принимать ухаживания парней. С этого момента она превращалась в «блудницу». То есть девушка могла блуждать, бродить, искать подходящего жениха. Причем чем больше у будущей невесты было парней, тем выше она ценилась, тем больше знала и умела. А чтобы девицы не беременели от случайных связей, на то существовали опытные знахарки, которые давали им разные травки и настои.
Но прошлое Гюзели никто не знал, а значит, и говорить об этом не стоило. Что касается Рерика, то он был очень рад этому обстоятельству – в семьях полян господствовали мир и целомудрие. А вот радимичи, вятичи, северяне и особенно древляне обладали диким нравом, жестокостью и необузданными страстями. Они не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов. Древляне просто уводили или похищали приглянувшихся девиц.
Тем не менее обряд умыкания невесты существовал и у русов. Однако Рерик уже его совершил, поэтому по этой части к нему претензий со стороны ревностных хранителей древних традиций не было. Обычно будущий жених в наброшенной на спину волчьей шкуре кидался в толпу девушек, ближе к вечеру праздно гуляющих на лугу, хватал самую привлекательную и исчезал в лесу вместе со своей добычей, переброшенной через плечо. Остальные девицы, ничуть не удивившись и не испугавшись, продолжали свои игрища, собирали травы, жгли костры и плели венки.
Конечно, похититель заранее договаривался с «жертвой» на одной из предыдущих вечеринок, так как браки у русов совершались по взаимному согласию.
Основную часть расходов на свадьбу взял на себя Руяр. У Рерика не было ни отца, ни матери, ни какой-либо иной родни, поэтому хакану пришлось заменить ему родителей. По традиции гости не только угощались на пиру до отвала, но и многократно одаривались в процессе свадебного торжества женихом и невестой. На это пошла большая часть воинской добычи Рерика.
Хорошо, Ахмад Синджабу не поскупился. Он сгонял в Саркел и привез оттуда несколько сундуков с приданым для дочери. Среди вместительных деревянных коробов был один и с подарками для гостей.
Особая церемония была связана со «смертью» невесты. Гюзель должна была «умереть» в прежнем роду и снова «родиться» в другом, уже замужней, «мужатой» женщиной. При этом ее нарекли другим именем – опасаясь сглаза. Так Гюзель стала зваться Рогнедой.
Это имя, несколько непривычное для русов, которые давали детям вторые имена, позаимствованные почти у всех известных им народов Ойкумены[105], не было взято с потолка. Его вычислили волхвы после длительного гадания. Глава волхвов, столетний старец, утверждал, что его произнес огромный ворон, который сидел в пышной кроне священного дуба. Как волхвы могли разобрать, что там прокаркал ворон, оставалось только догадываться…
Самым интересным (и необычным) моментом для русов стал тюркский обряд «открывания сундуков» после окончания пиршества. В двух сундуках находилось приданное жениха и подарки хакана, а также «волков», боевой дружины Рерика. Они были доверху набиты золотом и серебром.
Не подкачал и Ахмад Синджибу. Четыре сундука невесты показывала нянька, которая уже смирилась с тем, что ее ненаглядная девочка выходит замуж за грубого и неотесанного мужлана-руса. В сундуках находились богатые наряды, в которых не грех показаться на людях даже жене василевса Византии. А еще там было много золотой и серебряной посуды, самоцветов и дорогих мехов.
Но особенно ярким моментом свадебной церемонии явился тюркский обряд разжигания костра перед домом жениха, предшествующий вхождению молодой в дом супруга. Гюзель-Рогнеда и Рерик, взявшись за руки, три раза обошли вокруг костра. Обряд очищения огнем должен был предохранить их от невзгод и принести семейное счастье. Дома, как такового, у Рерика не было, поэтому Руяр подарил ему богато расшитый золотыми и серебряными нитями шатер – свою воинскую добычу. Тем самым он свершил доброе деяние по отношению к прославленному воеводе дружины «волков», который пользовался почетом и уважением в Русии, и потрафил Ахмаду Синджибу. Тархан решил, что шатер поставили в честь бракосочетания
