Свадебное пиршество, перемежающееся играми, плясками и песнями, длилось три дня и три ночи.
Глава 17. Ужасная весть
Рерик стоял на носу боевой лодьи и пристально вглядывался в туманную даль. Еще день-два пути – и он обнимет свою ненаглядную женушку. Для всех она была Рогнеда, и только он по-прежнему называл ее прежним именем – Гюзель. Вместе они побыли всего несколько дней и ночей, но ничего более прекрасного в своей жизни он никогда не испытывал. Робкие ласки Гюзели поднимали его до небес, где Рерик парил, как птица, от которой он получил свое имя.
Небо постепенно прояснялось. Появились знакомые берега, и Рерик почувствовал необычайное волнение, которое постепенно переросло в тревогу. Он инстинктивно оглянулся, но позади все было спокойно. Тяжело груженные лодьи русов, едва не черпая бортами воду и горделиво кивая носовыми фигурами, растянулись до самого горизонта. Нет, на такую армаду никто не осмелится напасть.
Конечно, разбойников на землях русов и славян хватало, в том числе и речных. Рерик не сомневался, что и сейчас за караваном судов ведется наблюдение с берега. Будь количество воев в отряде поменьше, лихие людишки не удержались бы от соблазна пощипать лодьи, которые замыкали строй. Они нападали молниеносно, разили насмерть, не боясь ни увечий, ни смерти, и, ограбив корабли, так же быстро исчезали в прибрежных зарослях, где находились укромные бухточки.
А уж по дорогам езда и вовсе напоминала игру «зернь» («чет-нечет») – повезет или не повезет. Битый шлях тянулся вдоль болот и по лесам, в которых скрывались разбойники. Попадись к ним в лапы, и хорошо, если они просто ограбят и вспорют брюхо. Лесные злодеи, нападая на проезжавших, подвешивали людей за ребро, закапывали живьем в землю, жгли на углях…
Пробираясь на лошадях через лес, путник (чаще всего купец) видел висевшие на деревьях истерзанные тела. Сумев к вечеру живьем добраться до селения, защищенного валами и крепкими воротами, купчина не верил, что избежал злой участи. С ужасом в глазах он приносил жертву местному божеству, а потом заказывал жбан крепчайшего мёда и пил до тех пор, пока его, совсем пьяного, слуги не укладывали в постель…
Огромное счастье переполняло все его естество, и Рерик с трудом дождался окончания похода. Он рвался домой с неистовой силой, его мысли далеко опережали быстроходную лодью, а душа трепетала в предчувствии желанной встречи с любимой.
Неожиданно над самой головой Рерика раздался крик чайки. Он посмотрел вверх и увидел ворона, который своим мощным клювом добивал белую птицу. Чайка уже не сопротивлялась, только жалобно кричала. Еще мгновение – и ворон, победно каркнув, взмыл под небеса, а истерзанная чайка упала в лодью.
«Волки», наблюдавшие за невиданным зрелищем, шарахнулись в сторону. Обагрив кровью воинскую добычу, чайка неподвижно застыла у ног Рерика, распластав свои белоснежные крылья. Ее глаза постепенно тускнели, и от предсмертного взгляда чайки ему почему-то стало жутко.
– Нужно ждать беды… – печально проронил молодой волхв, который сопровождал войско русов в походе.
Рерик и сам знал, что смерть чайки приносит несчастье. Чаек и чибисов у русов и славян запрещалось убивать. По древней легенде, в плачущую чайку превращается молодая жена, у которой муж сгинул в морской пучине. Она летает над морем и громко оплакивает его несчастливую судьбу. А чибис, это образ бедной, горемычной матери, у которой жнецы забрали ее детей. Употреблять чайку в пищу тем более было нельзя, даже в голодный год, так как она питается дохлой рыбой и падалью.
Мертвую чайку выбросили за борт, волхв пробормотал слова очищающей молитвы и принес жертву кому-то из богов, на том все и закончилось. Только на душе Рерика стало так скверно, что ему захотелось завыть по-волчьи. Он обладал даром предвидения, и происшествие смутило его разум. В голове вереницей понеслись кровавые картины набега на Византию, и Рерик крикнул Добрану:
– Дай!
Тот сразу понял, что просит его друг и воевода, и быстро нашел кувшин с крепкой романеей. Рерик, не отрываясь, выпил его до дна и швырнул пустой сосуд в зеленоватые волны. Полегчало, но не отпустило. Непонятная тревога усиливалась по мере приближения каравана лодий к пристани Русии…
Людей на берегу было не счесть. О прибытии войска сообщил глазастый страж на вышке, и Руяр поторопился надеть свои лучшие одежды. Никто не знал, как все обошлось, поэтому женщины, встречающие своих отцов, мужей и братьев, не знали, плакать и причитать по убиенным воям или кричать «исполать». По этой причине толпа на берегу была молчалива, а разговоры велись вполголоса.
Но вот Добран развернул клиновидное красное полотнище с вышитым на нем золотой нитью соколом, падающим на добычу, и тремя косицами – стяг Рерика – и все стало ясно. Победа!
– Исполать!!! Исполать!!! – завопили люди на разные голоса.
Казалось, что от этих криков дрогнула земля, и волны с большей силой начали бить о борта лодий. «Волки» и вои на других кораблях орали что-то в ответ, лишь Рерик был мрачен и молчалив. Его снедала тревога и дурные предчувствия.
– Много ли наших воев полегло? – спросил Руяр, когда Рерик доложил ему об успехе похода.
– Ни одного, хакан! – ответил Рерик. – Всего около трех десятков раненых, да и те уже на пути к выздоровлению.
– Невероятно! – воскликнул Руяр, глядя на лодьи, нагруженные сокровищами Византии. – Честь и слава воеводе Рерику! – громыхнул он своим басищем.
Окружавшие его старейшины, волхвы и другие знатные люди Русии поддержали клич хакана. Их глаза горели жадностью, ведь и они претендовали на часть воинской добычи. А она была и впрямь знатной: золотые и серебряные изделия со всего подлунного мира, самоцветы, дорогие ткани, меха, ценное оружие и доспехи, бочки с вином ромеев, которому на рынках не могли составить цены, наконец, пленники – за них арабы давали большие деньги.
Рерику было не до славословий. Несколько поодаль он заметил сына хакана, Ингваря. Тот почему-то не торопился приветствовать побратима, стоял, потупившись. Первый восторг прошел, знатные русы направились к лодьям, где началась выгрузка сокровищ, – пропустить такое захватывающее зрелище они просто не могли, – и Рерик быстрым шагом направился к Ингварю.
Они обнялись, а затем Рерик спросил, тая тревогу:
– Ты почему такой кислый? Что-то стряслось?
– Да. Рогнеда…
Рерика словно кто-то ударил ножом в сердце. Он даже задохнулся от предчувствия непоправимой беды. Гюзель! Неужели?..
Оттолкнув Ингваря, который хотел что-то объяснить, Рерик со всех ног бросился к своему шатру. Хакан обещал после похода построить Рерику большой просторный дом на общинные деньги, а до тех пор Гюзель и ее нянька расположились в шатре. Для девушки в этом не было ничего необычного; в таких временных жилищах проживали многие хазары, отправляясь летом на свои земли.
Возле шатра, по обе стороны от входа, висели на шестах белые полотнища – знак того, что внутри поселилась Морена, богиня смерти. Рерик
