Сэйми вскрикивает, наблюдая, как Лераиш, в последний момент, избегает лобового тарана; и, не теряясь, пользуется коротким замешательством зверя, успевая засадить в него три джерида. Кажется, воздух сотрясается от болезненного вопля. Оказывается, под шерстью не сталь, а обычное мясо. Стремительность у твари сразу убавляется. Сэйми бросает оставшиеся два джерида, но промахивается.
Лераиш успевает за это время прийти в себя; он поднимается на ноги, игнорируя боль в затылке и в области ребер. Через три взмаха крыльями, оказывается на нужной дистанции и метает цепное копье в окровавленный сгусток белой шерсти. Через цепь ощущает, как острие вонзается в плоть, после чего рывком вырывает копье обратно, ловит и бросает снова. Огромная тварь едва ползет, оставляя за собой лужу крови. Завершает схватку Сэйми, что с криком пикирует вниз. Она отстегивает цепь от копья и перед тем, как раскрыться, бросает его. С противным хрустом сталь пронзает туловище таври насквозь. Та замирает и испускает дух.
Сэйми смеется, тяжело дыша:
— Такое развлечение не каждый день выпадает!
Она победоносно приземляется рядом с мертвой тушей; полыхающая темной дымкой, с хищной живой улыбкой на губах.
Лераиш ощущает, как кровь в теле начинает остывать после произошедшей схватки, сознание очищается, и правый бок охватывает острая боль. Он тяжело опускается на колени, стараясь дышать коротко и только животом.
— Ага, не каждый день приходится чувствовать себя мухой, которую прихлопнули молотком, — тихо произносит Лераиш, сжимая руками грудную клетку.
— Находишь силы для шуток, значит, не умираешь, — Сэйми переводит взгляд на мохнатую тварь, аккуратно наступает на нее ногой, проверяя мертва ли она. — Ты знаешь, что это за волосатая пиявка?
— Может, позовешь кого? — стонет Лераиш. — Кажется, ребра местами поменялись.
— Вой этой хреновины слышали на лиги[18] вокруг, — Сэйми внимательно разглядывает мертвую тушу. — Скоро кто-нибудь прибежит.
— Ты очень добра, — Лераиш остается на коленях согнувшись. Дышать в таком положении оказывается менее болезненно.
— О! Вот и глазки нашего дружочка. Раз, два, три… — Сэйми шепчет себе под нос, копаясь в шерсти. — Зачем ему целых шесть пар глаз? А? Проклятая зверюга, заставила понервничать!
Она со злостью пинает его ногой и сплевывает, затем переводит взгляд на проход, что ведет к водопаду, откуда вылетают несколько фигур:
— Вот и скорая помощь спешит. Можешь не благодарить, — иронично произносит Сэйми.
— Что здесь произошло?! — восклицает Баббар, смотря на огромную тушу в луже крови, но тут же поворачивает голову к Лераишу и бросается к нему.
Через несколько мгновений приземляются Лифантия и Гронго. Руки последнего крепко сжимают два топора, а на лице застыло такое выражение лица, означающее, что он готов разорвать любую тварь, что решит приблизиться.
— Здесь больше никого, — Лераиш обращается к озирающемуся по сторонам Гронго.
— Рорхарн?
— А? — Сэйми оборачивается к отцу.
— Это рорхарн, — повторяет Лифантия. Он присаживается рядом с Лераишем, касается его ребер, а затем достает из сумки рулон бинта. — Надо зафиксировать, позже затянем корсетом. Ничего страшного.
— Как же он оказался здесь? В такое-то время, и так низко, — спрашивает Баббар, помогая Лифантии снять одежду с Лераиша.
— Что это вообще за зверь?
— Рорхарны обитают высоко в горах. Очень высоко. Я их видел только на Муране. — подает голос Гронго. Лераиш удивленно смотрит в его сторону, но решает не спрашивать, что он делал на снежном гиганте. — В снегу и низкой температуре они находятся в долгой спячке, после которой спускаются, только чтобы утолить голод. Но никогда не было такого, чтобы рорхарн спускался в леса. По крайне мере я за свою жизнь вижу такое впервые.
— А его можно съесть? — аккуратно спрашивает Баббар.
— Тебе бы только пузо набить! — отвечает Сэйми, скрещивая руки на груди.
А Гронго с Лифантией коротко улыбаются.
— Думаю, я могу попробовать его приготовить, хотя, для начала его надо освежевать и посмотреть, какое мясо у него внутри. Имеются ли ядовитые железы. Если все в порядке — нашинкую вмиг!
Лераиш не сомневается в словах Гронго. Впервые он увидел жилистого шеда на кухне, орудующего тесаком также легко, как перышком; казалось, будто сталь беспрекословно подчинялась его рукам и рассекало мясо, словно бумагу; тогда Лераиш подумал, что тот, наверное, сможет вырезать сердце у любого живого существа и успеть показать перед тем, как сознание несчастного померкнет навсегда. Хорошая картина перед смертью — собственное кровоточащее сердце. Вместо ленты, на которой запечатлена жизнь.
— Его надо отнести внутрь, иначе воронье или ардхи учуют. — Баббар хватает тварь за шерсть и пытается сдвинуть ее, но его ботинки скользят по земле. После нескольких тщетных попыток он отступает. — Вот, значит как. Тогда попробуем по-другому!
Он делает несколько разогревающих движений.
— Баббар, подожди, давай позовем?..
— Нет уж! Нет. Сейчас я покажу этой штуковине! — Баббар не дает Гронго закончить фразу, и тот обезоруживающе поднимает руки, опуская голову вниз.
Несколько быстрых вздохов, а затем Баббар почти бегом приближается к туше рорхарна, сжимает шерсть огромными кулачищами, и, закрыв глаза, низвергает порцию отборных ругательств, совмещая сквернословие с физическими усилиями. С его кожи сразу же срывается легкая дымка. Кажется, что еще немного, и он выдерет шерсть вместе с мясом; но туша поддается, сдвигаясь на длину не более чем, длина фаланги пальца.
— Ну!.. — Баббар отпускает рорхарна и опирается руками на колени, переводя дыхание. — Сойдет.
Сэйми сжимает переносицу большим и указательным пальцами, сводя брови вместе; а Гронго опускает руку на плечо Баббара и, посмеиваясь, говорит:
— Уверен, в следующий раз у тебя получится.
