— Простите великодушно, что перебиваю вас, ваше высокоблагородие, но могу кратко объяснить вам вторую часть этого таинственного письма. Время не терпит.
— А вы знаете, о чём там написано?
— Вы наверняка не можете понять, что за такая тайная организация со зловещим названием «Рубикон»?
— Замыслы против царя? — попытался угадать Кудашев.
— Никак нет. Этой организации в вашем времени нет. Она родится только в двадцать первом веке, откуда прибыли и мы. Вся группа.
— Даже так? Впрочем, я не удивлён, не сильно удивлён. Раз те прибыли, то вы — в противовес им. Да и дешифровать на ходу незнакомый шифр — дорогого стоит. Так для чего вы прибыли, позвольте вас спросить?
— Чтобы ликвидировать покушение на вашего тестя. Последствия сего действа будут губительны не только для нынешней военной компании, а и для всего русского воинства. Катастрофические последствия, князь. Без него у России не будет победы над французами.
— Но мы одержим викторию над Наполеоном?
— Безусловно. Более того, с этого великого поражения Великой французской армии, Наполеон, как политик, потерпит окончательное фиаско. И через несколько лет потеряет трон.
— Это… уму непостижимо! Господи! Вы у меня камень с души сняли! Но как, как мы можем помешать сему злому намерению от французов из грядущего?[23]
— На некоторое время Михаил Илларионович должен допустить до себя трёх помощниц по хозяйству.
— Кто они такие?
— Одну из них вы только что произвели в подхорунжии. Об остальных в моей группе даже не догадывались.
— Так у меня в отряде три казачки?! — удивился Кудашев.
— Скажем — три пластуна в девичьем обличье. Они будут одеты в обычное женское платье, присмотрят за хозяйством и в нужную минуту придут на помощь великому князю. А их мужья будут страховать снаружи — нести скрытный караул.
— Константин Сергеевич, голубчик! Вас послало само Провидение! Ей-богу!
— Господин полковник! Нужно немедля ехать в ставку светлейшего князя! Промедление смерти подобно!
— Вы правы! Едемте! Я сейчас распоряжусь приготовить экипаж. Неделю назад взял трофеем у французов.
— Девушки сразу переоденутся в платья и только так прибудут в ставку. Дабы никто не заподозрил их в принадлежности к вашему отряду. Обычные деревенские девицы — мало ли таких на свете.
— Хитро! Что ж, отдавайте приказание своим людям и в путь.
* * *Вот уже с полчаса внутри экипажа ехало четыре человека. Полковник Кудашев вёл непринуждённую беседу с тремя прекрасными девушками, на которых возлагалась ответственная миссия: спасти самого светлейшего князя — Михаила Илларионовича Кутузова. Беседа текла во взаимовыгодном русле: девушки расспрашивали полковника о мелочах, свойственных полководцу, взамен рассказывая о быте в грядущем.
Кудашев был несказанно удивлён разными механизмами, появившимися в будущем и историей развития России. Его возмутило отречение Николая II от трона и повергли в уныние две войны: одна с Японией, закончившаяся полным поражением России, другая — с Германией в 1914-м, а также насыщенный 1917-й год, положивший начало Гражданской войне. Но стоило ему услышать о второй Отечественной войне с Германией, жертвах, которые она принесла народам Европы и нашему государству, как он сжал кулаки.
— Никогда не любил пруссаков! Подумать только — они пойдут по стопам Наполеона!
— Ваше высокоблагородие, у пруссаков появится очень умный политический и военный деятель — Отто фон Бисмарк, который скажет крылатую фразу: «Никогда не хотите на восток — там живёт дикий, но очень дружный народ. Русского убить — полдела, его ещё и повалить нужно!» — заметила Ольга.
— А вы, мадам, очень образованны, да и с французским у вас обстоит дело чуть лучше, чем у остальных. Уж простите меня за столь бестактное сравнение, — учтиво кивнул он Вале и Лене.
— Ольга у нас гуманитарий, — улыбнулась Лена — я больше по воинской специальности, а Валя — медикус.[24]
— Позвольте полюбопытствовать, Ольга, какое образование вы получили?
— Скажем так — не то, которое бы хотела, но в рамках полученного — самым тщательным образом.
— Похвально. Ну, раз вы хороший гуманитарий, то владеете историей, так?
— Вопрос с подвохом, князь.
— Не скрою. Меня интересует, что ожидает мою семью в грядущем. В нашей беседе мы как-то не коснулись этого вопроса.
— Господин полковник! Нам запрещено касаться этого вопроса, как и дат смерти отдельно взятых политических фигур в вашем времени. Самым категоричнейшим образом. Прошу вас, не заставляйте нас нарушать данное нами слово.
— Нет-нет, простите мне мою назойливость, дамы! У меня и в мыслях не было доставить вам какие-либо неприятности! Просто то, что вы рассказываете одновременно интересно и волнующе! В хорошем да и в плохом смысле тоже. Бог мой, как же всё сложно и трагично в этом мире… сколько всего испытала Россия и сколько ещё ей придётся вытерпеть… но! Тем не менее, я должен с гордостью признать, что наши потомки не осрамили честь русских воинов, честь русского человека, коему не безразлична судьба Родины!
Глава 4
На окраине Тарутино, с некоторых пор ставшим ставкой русской армии, показался экипаж, сопровождаемый казаками. Старший сторожевого разъезда подъехал к ним и, выяснив, кто и куда направляется, выделил сопровождающего. Когда процессия добралась до указанной провожатым большой избы, Бабенко спешился и учтиво открыл дверь экипажа. Кудашев пропустил вперёд своих спутниц и вышел последним, на ходу разминая затёкшие мышцы.
— Прошу ожидать здесь, — обратился он к своим спутникам. — Я доложу его сиятельству, и коли одобрение будет получено — приглашу вас.
Соскочив с коня, Роман подошёл к супруге.
— Лена! Полковник к вам не приставал? — спросил он, когда Кудашев скрылся за дверью.
— Ну, что ты! Князь — сама вежливость и галантность. Всё расспрашивал нас о грядущем и пытался выведать будущее своей семьи.
— Я надеюсь, ты не повторила ошибки, как с Самусенко? — шёпотом спросил у неё подошедший Бабенко.
— Ну что вы, господин подъесаул, как можно? — сделала невинное лицо девушка.
— Ох, и язва ты, Полуянова, — покачал головой Константин. — Рома! Как ты только терпишь такой несносный характер жены.
— А она со мной таких фортелей не допускает, — ухмыльнулся Полуянов.
— Значит, только начальству дерзим?
— Ну, что вы, Константин Сергеевич, какая может быть дерзость, — ангельским голоском проговорила Лена. — Это я так вжилась в образ.
— Ну-ну, подхорунжий, — ухмыльнулся Бабенко.
Тем временем Кудашев вышел на крыльцо. Он был взволнован, на его обычно невозмутимом лице проступил румянец.
— Барышни и вас, подъесаул, попрошу в дом.
Пока проходили в избу, полковник успел шепнуть пару слов Бабенко.
— Вы должны
