– Осторожнее с нашим молодым великаном, – предостерегающе произнес Ной.
Аларид посмотрел на Денниса:
– Вы правы. На сегодня довольно. – В глазах серафима светилось сострадание, и казалось, что их серебристо-зеленое сияние потускнело. – Я рад, что тебе стало лучше и что ты продолжаешь приходить в себя. Пожалуйста, будь очень осторожен в речах и деяниях. Будь осторожен, чтобы ничего не изменить.
– Послушай, – сказал Деннис, – я хочу лишь одного – вернуться домой. В свое собственное время. Я рад, что нахожусь на своей планете, и я вовсе не стремлюсь переписывать Библию.
А Аларид знает, что происходящее здесь станет Библией? Что тут будет потоп? Мальчик посмотрел на серафима; выражение лица Аларида, безмятежного и сурового одновременно, не изменилось. Ладно, пускай Аларид и тот пеликан с водой каким-то образом являются одним и тем же существом – это Деннис еще готов был допустить. Но как его, Денниса, присутствие в этом месте и времени может что-то для кого-то изменить? Разве что для него самого что-то изменится. И для Сэнди, разумеется.
– Хорошего тебе сна, Деннис, – сказал Аларид. – Иалит и Оливема и дальше будут заботиться о тебе.
Иалит, подумал Деннис. Ради Иалит он, может, и пожелал бы изменить историю.
Сэнди никак не мог заснуть. Не только потому, что в шатре было жарко, но еще и потому, что Хиггайон храпел. Дедушка Ламех – тот не храпел. Дедушка Ламех ворочался. Вертелся. Ворчал. Вздыхал.
Наконец Сэнди не выдержал. Он подполз к спальным шкурам дедушки Ламеха:
– Дедушка, вы спите?
Ламех лишь невнятно буркнул в ответ:
– Что случилось?
Старик заворчал.
Сэнди заговорил с ним, как стал бы говорить с Деннисом:
– Ну будет вам. Я же вижу: вас что-то беспокоит. Что стряслось?
– Эль говорил со мной.
Сэнди попытался присмотреться к дедушке Ламеху в темноте. Это что, означает, что старик собрался умирать? Прямо сейчас? Этой ночью?
Но старик произнес:
– После моей смерти придут огромные беды. Произойдет много ужасного.
– Чего именно?
Ламех беспокойно поерзал:
– Эль не сказал. Только лишь, что сердца людей ожесточились и стали злы. И он раскаивается в том, что сотворил людей. Эль намерен никого не щадить. Я боюсь за Иалит. Я боюсь за тебя, Сень, очутившегося так далеко от дома.
– Ну, я-то не пропаду, – привычно ответил Сэнди. Но слова его прозвучали как-то неубедительно.
Иалит и Оливема пришли к Деннису в непроглядно темный предрассветный час.
– Тебе нужно выбираться из шатра на воздух, – сказала ему Оливема. – Тебе пора двигаться. Ты не поправишься, пока не начнешь гулять под открытым небом.
– Свет звезд исцеляет.
Деннису подумалось, что голос Иалит журчит, как ручеек. Только вот в этой безводной земле не было ручьев.
Он вышел следом за девушками из шатра. Они взяли его за руки. Руки у обеих были маленькие, словно у детей. Они прошли мимо рощи, служащей отхожим местом, – до сих пор Деннис не отходил от шатра дальше ее. За рощей темной тенью высился большой шатер, а вокруг него теснились шатры поменьше.
Босые ноги Денниса все еще были очень чувствительны, и ступал он с опаской. Девушки выбирали для него самый ровный путь; наконец сухая трава и мелкие камни сменились песком. Они очутились в пустыне. Горящим подошвам ног песок казался прохладным.
Они остановились у невысокой плиты из белого камня; в свете луны она отбрасывала серебристую тень.
– Мы с Иафетом оба решили, что тебе надо дойти сюда, – сказала Оливема. – Присядь и отдохни немного. А перед рассветом мы отведем тебя обратно в шатер.
Деннис сел между ними, подался назад и оперся локтями о камень, чтобы смотреть в небо.
– Я никогда не видел так много звезд.
– Там, откуда ты пришел, нет звезд? – удивилась Иалит.
– Нет, есть, конечно. Но наша атмосфера не такая чистая, как ваша, и потому не все звезды можно рассмотреть.
Иалит крепко сжала руку Денниса:
– Это очень страшно – когда песчаный вихрь закрывает звезды. Их песня искажается, и я не слышу, что они говорят.
– А что говорят звезды? – спросил Деннис.
– А ты послушай, – предложила Иалит. – Аларид сказал, что ты способен понять.
Сперва Деннис слышал лишь тишину пустыни. Потом вдалеке послышался рев льва. Позади, в оазисе, сонно чирикали птицы, еще не готовые начать утренний концерт. Перекликались несколько обезьян. Деннис слушал и слушал, сосредоточившись на ярком узоре звезд. Закрыл глаза. Слушал. И кажется, услышал нежный хрустальный перезвон. Слова. «Тихо. Исцелись. Отдохни. Пребывай в мире. Не бойся». Он радостно рассмеялся. Открыл глаза и посмотрел на мерцающие алмазы.
Иалит тоже засмеялась:
– Что они сказали?
– Они сказали… ну, мне так кажется, чтобы я выздоравливал и пребывал в мире. И не боялся. Во всяком случае, мне кажется, что я их услышал, и я не думаю, что это лишь мое воображение.
Внезапно Деннис обрадовался, что здесь нет Сэнди. Сэнди – скептик и прагматик. Он вполне мог бы решить, что у брата галлюцинации из-за солнечного удара. В школе, если Деннису случалось замечтаться, Сэнди всегда изобретал для него какую-нибудь отговорку.
– Да, именно это звезды тебе и сказали. – Иалит повернулась к нему; в свете звезд хорошо видна была ее радостная улыбка. – Вот видишь! – обратилась она к Оливеме. – Не каждый способен слушать ночь. Если звезды велели тебе пребывать в мире, День, возможно, именно ты сумеешь помирить моих отца и дедушку.
– Сомнительно, – покачала головой Оливема.
– Но вдруг, вдруг он сумеет! – Иалит снова повернулась к Деннису. – Что еще ты слышишь?
Деннис прислушался снова. Услышал, как ветер шуршит листьями пальм, словно листами бумаги. Кажется, в голосе ветра тоже были слова, но он не мог отыскать в них смысл.
– Ничего не могу толком разобрать.
Иалит убрала руку и переплела пальцы. Покачала головой. Открыла глаза:
– Ветер, кажется, говорит о времени, когда он будет с огромной силой дуть над водой. Странно. До ближайшей воды отсюда много дней пути. Я не понимаю, что он пытается сказать.
– Ветер дует, где пожелает, – отозвалась Оливема. – Иногда он нежен и прохладен. Иногда яростен, бьет по глазам и жалит кожу, словно насекомые, и нам приходится прятаться в шатры, пока он не успокоится. Хорошо, милый День, что ты пришел не тогда, когда над песком несется горячий ветер. Сейчас, когда он мягче, а виноградники и сады растут, тебе легче выздороветь.
Потом они сидели молча, слушая, как предрассветные звуки становятся громче, как птицы и обезьяны готовятся встретить день. Деннис нерешительно потянулся к руке Иалит. Девушка легонько сжала его пальцы, потом высвободила руку и вскочила:
– Нам пора возвращаться в шатер. Довольно для первой прогулки! Как ты себя чувствуешь?
– Чудесно! – воскликнул он. Но потом признался: – Немного устал.
Неплохо было бы прилечь на мягкий лен, постеленный поверх шкур. Поспать немного. Выпить чего-нибудь прохладного. Деннис подавил зевок.
– Пойдем. – Оливема протянула сильные руки. К удивлению Денниса, ему понадобилась ее помощь, чтобы встать.
Когда Иалит и Оливеме требовались мази и притирания для обгоревшей кожи Денниса, Ана или Махла, если вдруг та
