Возможно, именно дар вникания, отточенный в общении с Мег, позволял Чарльзу Уоллесу все глубже и глубже погружаться в бытие другим человеком.
Мадог, сын Оуайна, короля Гвиннеда.
Мадог в утро своей свадьбы.
Веки Мег медленно опустились, тело расслабилось под теплым одеялом, но, даже погрузившись в сон, она не убрала руку с Ананды.
Мадог!
У Чарльза Уоллеса внезапно прояснилось в голове, словно кто-то распахнул створки. Не балладу он пытался вспомнить и не песню, а роман про валлийского принца по имени Мадог.
Чарльз Уоллес услышал предостерегающее ржание Гаудиора:
– Ты Внутри Мадога! Не беспокой его сторонними мыслями!
– Но, Гаудиор, Мадог же был ключевой фигурой в той книжке!.. Ах, если б я вспомнил больше!
И снова Гаудиор оборвал его:
– Прекрати пытаться думать! Сейчас твоя обязанность позволить себе войти в Мадога. Вперед!
Вперед. Это было почти как скользить по склону, все ниже и ниже, погружаться в озеро, все ниже и ниже.
Погружаться в Мадога.
Вперед.
Мадог встал с камня и посмотрел на восток, восторженно предвкушая восход солнца. Его светлая кожа была покрыта загаром, но загар отливал краснотой, свидетельствуя, что он чужой под этим жгучим солнцем. Он смотрел на сине-фиолетовую полосу горизонта между озером и небом такими синими глазами, что небо в сравнении с ними меркло. Его волосы, густые и золотистые, как львиная грива, почти полностью закрывал причудливо сплетенный венок из весенних цветов. Пышная цветочная гирлянда лежала на плечах и груди. Килт его был из папоротника.
Небо посветлело, и солнце выпустило яркие лучи из-за озера и стало подниматься, насквозь промокшее, в небо, вытягивая себя из вод ночи. Когда солнце выпрыгнуло из темноты, Мадог запел сильным, радостным баритоном:
Повелители тверди, воды и огня,Повелители ветра, и ливня, и вьюги,Где, скажите, дочь Старца? Придет ли она?Приходила ли в давние времена?Порожденье врага? Порожденье ли друга?Повелители тверди, воды и огня,Повелители ветра, и ливня, и вьюги,Где искать мне отраду мою и любовь?Появилась она? И появится ль вновь?И родится ли в мир через боль, через кровь?Когда он умолк, все еще продолжая глядеть на воду, его песню будто бы подхватило эхо, странное, слабое, как бы надтреснутое, а потом из леса вышел старик, так же изобильно украшенный цветами.
Мадог поклонился и помог старику взобраться на камень. Несмотря на возраст Старейшины, его жилистые мышцы все еще были сильны, и хотя волосы поседели, темная кожа сияла здоровьем.
Повелители тверди, воды и огня,Повелители ветра, и ливня, и вьюги,Вам известно ли, что ожидает меня?Веселиться ли нам или нам горевать?Суждено нам рожденье или смертьвоспевать?Когда странный дуэт завершился, старик поднял руку в благословляющем жесте.
– День настал, мой пришедший издалека сын.
– День настал, мой будущий отец. Мадог, сын Оуайна, короля Гвиннеда, станет сыном Ресчела, Старейшины народа Ветра.
– Год назад в этот день ты пел в бреду, – сказал Ресчел, – и дитя моей старости нашло тебя в лесу.
– И это привело к радости, – подтвердил молодой человек, – и сегодня мы будем петь о рождении, о рождении того целого, которым станем мы с Зилл, когда ты соединишь нас.
– В ту ночь, когда родилась Зилл, – сказал Старейшина, – мне приснился чужеземец из далекого края, лежащего за озером намного больше нашего…
– Из-за океана, – молодой человек легко коснулся плеча Старейшины, – из-за моря, что омывает берега Уэльса, моря, которое мы считали бескрайним, пока корабль не занесло на край света.
– Край света… – начал было старик, но умолк и прислушался.
Молодой человек тоже прислушался, но ничего не услышал.
– Это ветер?
– Это не ветер. – Ресчел посмотрел на юношу и коснулся корявой рукой мускулистого предплечья. – Мадог, сын Оуайна, короля Гвиннеда, – как странно звучали для нас эти слова. Мы не знали, что такое король, да и теперь толком не знаем.
– Вам и не нужен король, Старейшина народа Ветра. Оуайн, мой отец, давно лежит в могиле, а я давно ушел из Гвиннеда в Уэльсе. Когда прорицатель посмотрел в хрустальный шар и предсказал моему отцу смерть, он также сказал, что я проживу свою жизнь вдалеке от Гвиннеда.
Старик снова поднял голову и прислушался.
– Это ветер? – Мадог по-прежнему не слышал ничего, кроме обычных утренних звуков, плеска набегающих на берег волн, шелеста ветра в ветвях гемлоков – этот отдаленный шум всегда напоминал ему о море, оставшемся далеко позади.
– Это не ветер. – На лице старика не отражалось ничего; он лишь внимательно, сосредоточенно слушал.
Юноша не сумел скрыть нетерпения в голосе:
– Когда придет Зилл?
Смуглый Старейшина с нежностью улыбнулся ему:
– Сколько лет ты ждал?
– Мне семнадцать.
– Тогда ты можешь подождать еще немного, пока девушки помогут Зилл подготовиться. И все равно мне нужно еще кое о чем тебя спросить. Уверен ли ты, что никогда не пожелаешь оставить Зилл и этот маленький сухопутный народ и вернуться к большой воде и своему крылатому кораблю?
– Мой корабль разбили ветер и волны, когда мы попытались высадиться на каменистые берега этой земли. А паруса изорваны так, что их уже не зашьешь.
– Можно построить другой корабль.
– Старейшина, даже если бы у меня были инструменты, чтобы срубить деревья на доски для нового корабля, если бы мой брат и мои товарищи были живы, я все равно не захотел бы покинуть Зилл и моих новых братьев.
– Твой брат и твои товарищи?
– Они мертвы, – печально произнес Мадог.
– И все же ты удерживаешь их, и они не могут продолжить свой путь.
– Мы вдали от дома, – негромко сказал Мадог. – Это долгий путь для их душ.
– Неужто боги Гвиннеда настолько слабы, что не могут позаботиться о своих людях?
Синие глаза Мадога потемнели от горя.
– Когда мы ушли из Гвиннеда в Уэльс из-за ссоры моих братьев за трон нашего отца, нам казалось, что боги уже оставили нас. Ибо если братья рвутся поубивать друг друга из-за жажды власти, боги гневаются.
– Возможно, – сказал старик, – ты должен был отпустить богов Гвиннеда, как должен освободить своих товарищей из заключения.
– Я привел их к смерти. Когда мой отец умер, а братьев опьянила жажда власти, как не в силах опьянить ни одно вино, я ощутил уход богов. Во сне я увидел, что они отвернулись от наших раздоров, увидел так же ясно, как прорицатель видит в хрустальном шаре. Когда я проснулся, то отозвал Гвидира в сторонку и сказал, что я здесь не останусь, не хочу смотреть, как брат идет против брата, что я отправлюсь искать страну Мудрых, которая, говорят, лежит по ту сторону моря. Гвидир сперва не хотел.
– Он думал, что может стать королем?
– Да, но мы с Гвидиром были самыми младшими. И вряд ли трон достался бы кому-то из нас, пока были живы остальные пятеро.
– И все же ты, Мадог, седьмой сын, был любим людьми.
– Если бы я позволил им провозгласить меня королем, кровопролития было бы не избежать. Я покинул Гвиннед, чтобы помешать вражде братьев.
– Действительно ли ты, –
