Чарльз Уоллес внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел ничего, кроме деревьев, камня, долины и гор за нею.
Потом он выпалил:
– А, знаю! – И соскользнул со спины Гаудиора на камень. – Этой осенью я забыл отнести гамак домой. Обычно это делала Мег. Он тут в двух шагах, подвешен между двумя старыми яблонями. Он сам веревочный и висит на хорошей, крепкой бельевой веревке из Универсального магазина Мортмайна. Мортмайн! Гаудиор, как ты думаешь…
– У нас нет времени на досужие размышления, – предупредил его Гаудиор. – Давай привязывайся.
Чарльз Уоллес торопливо зашагал по тропе. Единорог двинулся за ним, взбрыкивая, когда голые плети ежевики дотягивались до тропы и царапали его шкуру.
– Вот он. Мама любит, чтобы гамак висел подальше от дома, где телефона не слышно.
Мальчик принялся отвязывать гамак. Листва с яблонь уже облетела, но несколько сморщенных яблок еще цеплялись за верхние ветки. Земля под деревьями и гамаком пахла яблочным уксусом и прелой листвой.
– Поспешай не торопясь, – посоветовал Гаудиор, пока Чарльз Уоллес неловко возился с узлами дрожащими пальцами. Воздух был холодным, и единорог наклонился, чтобы подышать на пальцы Чарльза Уоллеса, согреть их. – Думай только про развязывание узлов. Эхтры близко.
Согретые дыханием единорога пальцы мальчика начали двигаться проворнее, и ему удалось развязать первый узел. Еще два узла – и один край гамака шлепнулся на покрытую листьями землю, а Чарльз Уоллес перешел ко второму дереву. Похоже было, что с этой стороны гамак еще крепче привязан к искривленному стволу. Чарльз Уоллес трудился молча, пока не управился с гамаком.
– Встань на колени, – попросил он единорога.
Один конец гамака он протащил под единорогом, так что крепкая сеть оказалась под животом Гаудиора. С трудом ему удалось закинуть веревки Гаудиору на спину. Потом Чарльз Уоллес уселся верхом и обвязал эти веревки себе вокруг пояса.
– Хорошо, что мама всегда использует столько веревки, что хватит на пять гамаков!
Гаудиор заржал:
– Ты крепко привязался?
– Думаю, да. Близнецы учили меня вязать узлы.
– И за мою гриву тоже держись!
– Держусь.
– Мне это не нравится, – неодобрительно сказал Гаудиор. – Ты точно уверен, что мы должны попытаться отправиться в Патагонию?
– Я думаю, именно это нам и нужно сделать.
– Я беспокоюсь.
Но все же Гаудиор пустился вскачь, быстрее и быстрее, и наконец взмыл вверх.
На них напали почти сразу же. Эхтры окружили мальчика и единорога. Руки Чарльза Уоллеса оторвало от гривы Гаудиора, но веревка держала крепко. Из него вышибло дух, а порывы ветра не давали открыть глаза, но эхтрам не удалось сорвать его со спины Гаудиора. Веревка натянулась и скрипела, но узлы держались.
Дыхание Гаудиора превратилось в серебряные султаны. Ему пришлось сложить крылья, чтобы эхтрский ветер не переломал их. Мальчик и единорог неслись через бесконечное пространство и время.
Холодный зловонный ветер подхватил их и швырнул с яростью, которую единорог не мог одолеть. Они беспомощно опускались в раскинувшуюся тьму.
Они потерпели крушение.
Удар был так силен, что Чарльз Уоллес за миг до потери сознания успел подумать, что эхтры швырнули их на камни и что это конец.
Но спуск продолжался. Вниз, вниз, в черноту и холод. Дышать нечем. Ощущение удушья, ветер звенит в ушах. Потом он словно бы начал подниматься – выше, выше, и свет до боли ударил по закрытым глазам, и чистый холодный воздух хлынул в его легкие. Чарльз Уоллес открыл глаза.
Это о воду они ударились, а не о камень.
– Гаудиор! – закричал Чарльз Уоллес, но единорог, бессильно обмякнув, плавал на поверхности тьмы; он лежал на боку, и одна нога Чарльза Уоллеса все еще находилась в воде.
Мальчик склонился к могучей шее. Ни дуновения не исходило из серебряных ноздрей. Грудь не вздымалась, и сердце не билось.
– Гаудиор! – горестно закричал Чарльз Уоллес. – Не умирай, Гаудиор!
Но единорог лежал все так же безвольно, и маленькие волны плескали ему в морду.
– Гаудиор!!! – Чарльз Уоллес изо всех сил ударил по застывшему телу.
Слово, лихорадочно подумал он. Слово!..
Но все слова, кроме имени единорога, вылетели у него из головы.
– Гаудиор! Гаудиор!
По серебристому телу пробежала дрожь, а потом единорог мощно выдохнул – словно воздух вырвался из органа, – и все снова заработало. Чарльз Уоллес расплакался от облегчения. Единорог открыл глаза – сперва они были тусклыми, потом прояснились и засверкали, как бриллианты. Он зашевелился.
– Где мы?
Чарльз Уоллес наклонился к прекрасному телу, гладя шею и гриву; он был вне себя от облегчения.
– Посреди океана.
– Какого океана? – раздраженно уточнил Гаудиор.
– Не знаю.
– Это твоя планета. Ты должен знать.
– А моя ли? – спросил Чарльз Уоллес. – Эхтры добрались до нас. Ты уверен, что мы не в Отражении?
Мальчик и единорог огляделись. Вода простиралась во все стороны до самого горизонта. Небо над ними было ясным – лишь несколько облачков.
– Это не Отражение, – фыркнул Гаудиор. – Но мы можем находиться где угодно в Творении, на любой планете любой галактики, где есть кислород и достаточное количество воды. Как по-твоему, это похоже на обычный земной океан? – Он встряхнул головой, и с гривы посыпались капли воды. – Я пока не очень хорошо соображаю… – Единорог глотнул воздуха, потом отрыгнул изрядную порцию соленой воды. – Похоже, я выпил половину этого океана!
– Он выглядит как обычный океан, – нерешительно сказал Чарльз Уоллес. – И похоже, что сейчас зима. – Его ботинки наполнились водой, и та теперь хлюпала, обжигая ноги холодом. – Смотри! – Он указал на огромную ледяную скалу, торчащую из воды. – Айсберг!
– В какой стороне земля?
– Гаудиор, если мы даже не знаем, в какой мы галактике и на какой планете, откуда же мне знать, где тут земля?
Гаудиор с трудом распростер крылья во всю ширь, и с них с шумом обрушились потоки воды. Он с силой работал ногами, чтобы держаться на плаву.
– Ты можешь лететь? – спросил Чарльз Уоллес.
– Крылья промокли насквозь.
– А можешь спросить у ветра, где мы сейчас?
Единорог содрогнулся.
– Я все никак не переведу дух. Ветер… ветер… мы так ударились о воду, что чудом не переломали все кости. Ты по-прежнему привязан?
– Да, иначе меня здесь бы не было. Пожалуйста, спроси у ветра.
– Ветер… ветер… – Гаудиор снова стряхнул воду с крыльев.
Он открыл рот, словно собираясь пить, и глотнул холодного чистого ветра. Губы разошлись, открывая опасные на вид зубы. Единорог закрыл глаза; его длинные ресницы казались темными на фоне шкуры, побледневшей до оттенка лунного света. Потом он открыл глаза и выпустил фонтан воды:
– Слава галактикам!
– Где мы?
– В твоей галактике, в твоей Солнечной системе, на твоей планете. В твоем собственном Где.
– Ты имеешь в виду, что это то самое место со звездным валуном? Только покрытое океаном?
– Да. И ветер говорит, что сейчас середина лета.
Чарльз Уоллес посмотрел на айсберг:
– Хорошо, что сейчас лето, а то мы замерзли бы насмерть. Но все равно, лето или не лето, а мы умрем от холода, если не выберемся на сушу, и
