С такими мыслями я растёрся полотенцем, оделся и присел на завалинке, ожидая приглашения к столу. А пахло из дома просто изумительно. По-моему, яичницей с салом. Странно, у меня сало в припасах было, конечно, а вот яиц, тем более сырых, я с собой точно не таскал.
— И долго ты будешь здесь сидеть, рыцарь печального образа? — раздалось над моей головой.
От неожиданности я аж подпрыгнул прямо из сидячего положения, развернулся на голос и наткнулся на насмешливое выражение довольно, кстати, симпатичного девичьего лица. Девушка, увидев мою реакцию, прыснула в кулачок сдерживая смех, который буквально брызгал из её больших, карих, в жёлтую крапинку, глаз, сделала приглашающий жест, резко повернулась, махнув длинными волосами, собранными в хвост и скрылась в дверном проёме. Ну, будем считать, что приглашение к завтраку получено. Я прихватил свой рюкзак и шагнул через порог дома.
А в доме уже даже прибраться успели. Повсюду чистота и даже кровь затёрта. Ничего не напоминает о моём ночном сражении. Они что, полночи не спали со своей уборкой? Хотя, деревенская женщина сызмальства приучена делать всё быстро и качественно. На столе, накрытом вышитой вручную скатертью стояла большая чугунная сковорода, в которой всё ещё скворчало и пузырилось сало в окружении невообразимого количества яиц. Запах стоял просто одуряющий. Рядом горкой лежал нарезанный подсохший хлеб, который я прихватил ещё у средневековых рыцарей. Угостили они меня продуктом своей пекарни перед отъездом. Горкой лежала молоденькая редиска, тут же разбросал свои перья зелёный лук и пупырились свеженькие, только с грядки, огурчики.
— Откуда такое богатство? — проглотив набежавшую слюну, спросил я.
— Да здесь в погребе запасы неплохие, — пояснила одна из молодящихся женщин. — Сало и яйца оттуда. А зелень с огорода. Успели посадить, пока не обратились. Хлеб твой. Сухой, правда, но я уже опару поставила. К обеду свежий будет.
Неплохо. И осваиваться начали. Городские бы ещё дня два бы рефлексировали и валерьянкой бы отпаивались. А эти уже разведку провели и хозяйство наладили.
— Надо на чердаке посмотреть, — подсказал я им. — Там обычно колбасы и прочее вяленное и солёное висит.
— Уже глянули, — бросила вторая молодящаяся. Там тоде всё с запасами нормально. Жить можно.
Мне показалось, или она действительно с надеждой глянула на меня? Ну, нет, барышни. Так не пойдёт. Я — сам по себе, вы — сами по себе. За завтраком, наконец, познакомились. Тридцатилетнюю звали Олесей. У неё была грудная дочка, а муж обратился в первый же день и чуть не загрыз их. Спас сосед, как раз зашедший за колуном, чтобы расколоть несколько кряжистых поленьев. Вот этим колуном он мужа и упокоил. Молодящихся звали Ольга и Оксана. Замужем они никогда не были и усиленно строили из себя убеждённых феминисток. Пацан представился Пашкой. Ему действительно было четырнадцать лет и катастрофа сделала его полным сиротой. Парень оказался серьёзным не по годам, и я для себя решил, что натаскаю его обращению с ружьём, подберу ему что-нибудь ударное для ближнего боя с зомби, научу этим пользоваться и оставлю старшим по охране хутора. Молодая назвалась Светой. Она закончила медицинский техникум и, до катастрофы, работала в местном медпункте фельдшером. Ну, можно сказать, всем повезло. Иметь на хуторе своего медика дорогого стоит. Правда смешливая сильно. Стоит только представить, как она перевязывает раны, прыская при этом в кулак. А если клизму ставит, то это и представить страшно. Ржёт, наверное, во весь голос. Что-то я не о том думаю.
— Сергей! — наконец пробилась сквозь мои мысли Олеся.
— А? Что? — вернулся я к действительности.
— Я спрашиваю, неужели вам необходимо куда-то обязательно ехать? Здесь же места хватает. Жить можно.
— С вами? Ни за что!
— Это почему? — возмущённо спросила Оксана.
— Да вы в первый же вечер меня запрячь попытались! А что будет, если я с вами жить останусь? Да вы мне житья не дадите!
— Типичная психология мужчины, — заключила Олеся. — Если не дают полежать на своём диване, значит жизни нет.
Я, не вступая в спор, махнул рукой, допил чай и вышел во двор. Пашка выбежал следом.
— Что, Паша, помочь хочешь?
— Ага.
— Тогда пробегись по сараям, посмотри, нет ли где запасов бензина. Коняшка моя тоже проголодалась.
— Я мигом! — воодушевлённый пацан рванул с места.
Вот и хорошо. А я пока посмотрю, что у меня есть. В идеале нужен трос, чтобы сразу скопом подцепить все трупы и оттащить куда-нибудь подальше. О! А вот и Павел. Тащит канистру двадцатилитровую. Маловато, вообще-то.
— Там ещё бочка полная стоит, — обрадовал меня парень. — Я канистру прихватил для начала. А к бочке подъезжать надо.
Это хорошо. Бочка, это литров двести. Мне за глаза хватит. Я залил из канистры в бак и вытащил мягкий буксировочный трос из багажника. Вообще надо багажником заняться. Порядок навести. А то там такой бардак, что даже не знаю, что там есть, а чего нет. Вот ещё одно дело на сегодня.
— Паша, в лес со мной не хочешь прогуляться?
— Хочу. Только у меня оружия нет.
— А зачем тебе оружие?
— А вдруг заблудший встретится?
— Достали вы с этими заблудшими! Зомби они! Тупые, кровожадные зомби! Ты с оружием всё равно ещё обращаться не умеешь.
— Это почему не умею. Берёшь ружьё, целишься и стреляешь.
— Вот, как только докажешь мне своё умение, позволю оружие в руках держать. А сейчас, извини. Пристрелишь ещё меня ненароком. А я себе дорог, как память. Рядом будь просто.
Я закинул на спину рюкзак, без которого уже чувствовал себя голым, закинул на плечо ружьё и вышел за ворота.
По лесу мы гуляли минут
