— Может, не надо? Йод и зеленка три дня смываться будут, — закапризничал Зяма.
— А от заражения крови ты еще раньше сдохнешь, — ласково сказала ему Трошкина и щедро напомадила разбитые губы супруга бриллиантовой зеленью.
Зяма зашипел. Я хихикнула.
— Не вижу поводов для веселья, — буркнул Денис.
— Но мы же победили! — напомнил простодушный Матвей.
— Вот, Кулебякин, учись смотреть на жизнь позитивно! — Я поощрительно улыбнулась Моте и придвинула к нему блюдо с оладьями.
Папуля с утра нажарил их целую гору — как чувствовал, что у нас будут гости!
— А нет ли кофе без кофеина? — спросил Смеловский.
— А ты учись быть скромнее, — посоветовала я ему. — Сейчас тебе кофе без кофеина, потом миллионер без миллиона…
— Так миллион еще не нашелся? — Макс повернулся к Моте.
— Какой миллион?
— Понятно…
— А мне непонятно, — заворочался Кулебякин. — Откуда вдруг миллион? Вроде было сто тысяч?
— Сто тысяч чего? — Я тоже не поняла.
— Ну, евро же.
— Где было сто тысяч евро?
— Ну, в банке же.
— В каком еще банке?! — Я почувствовала, что озвереваю.
— Ты дурочкой-то не прикидывайся! — Кулебякин тоже вскипел.
— Она не прикидывается, это ее нормальное состояние, — некстати съехидничал Зяма.
— Инка, я думаю, Денис имеет в виду ту банку с медом, — сказала Трошкина, которую никто бы не назвал дурочкой. — Видимо, в ней были спрятаны деньги.
— Сто тысяч евро?! — в голос вскричали мы с Зямой.
— А ты не знала?
— Знаешь, что я знаю, Кулебякин? — Я не глядя потянулась и нашарила сковородку, которую так хвалил папуля.
Чугунная, она и для жарки оладий хороша, и по башке кому-нибудь двинуть превосходно годится!
— Я, Кулебякин, знаю, что я ничего не знаю. — Я плавно вывела руку со сковородкой из-за спины.
— Это сказал философ Сократ, — пискнула умница Трошкина.
— Философов прошу молчать, пока целы! А ты, Денис, выкладывай все, что знаешь, пока я добрая, потому что сковородка-то все стерпит и еще прекрасных поминальных пирожков напечет!
— Это она добрая? — шепотом спросил Максима Матвей.
Тот кивнул.
— Инка, так ты действительно не знала про деньги в банке? — Кулебякин расплылся в улыбке. — Сла-а-ава богу!
— Вот сейчас действительно не вижу повода для радости! — Я огрызнулась, но сковородку опустила. — Бесхозные сто тысяч евро мне, знаешь ли, очень пригодились бы! Разве старалась бы я избавиться от этой чертовой банки, если бы знала, что в ней спрятано целое состояние?
Мы с любимым сцепились взглядами.
Трошкина деликатно кашлянула:
— Денис, я сейчас выступлю единым фронтом с Инкой…
— И я тоже! — перебил ее Зяма. — Дюха, дай нам с Аллочкой тоже по сковородке!
— Тебе мало по котелку надавали?! — снова вспыхнула я.
— Тихо, тихо! — воздел руки миротворец Матвей. — Давайте успокоимся, и молодой человек… Денис, да? Я Матвей, можно Мотя.
Парни обменялись рукопожатием.
— Приятно познакомиться, Матвей, я Максим, можно Макс. — Смеловский тоже поручкался с соседом.
Я тихо застонала.
— Так вот, я вынуждена повторить Инкину просьбу, аргументированную сковородкой! — возвысила голос Алка, и я поняла, что подружка тоже теряет терпение. — Денис, рассказывай!!!
— Ну, ладно. — Кулебякин придвинул к себе чашку, позвенел в ней ложечкой, пригубил кофе.
— Сейчас я сам его убью, и у Дюхи будет одним кавалером меньше, — прошептал Зяма и скривился — похоже, Трошкина под столом отдавила ему ногу.
— Любимый, посмотри на меня, — попросила я, сдерживаясь из последних сил. — Ты видишь, что я уже в одном шаге от смертоубийства?
— Я вижу, что ты какая-то чернявая стала, — посмотрев, как просили, заметил майор, напрасно полагающий себя бессмертным. — С чего вдруг?
— Это она специально, чтобы не провоцировать у местной аудитории ажиотажный спрос на блондинку, — дипломатично ответила за меня хитрюга Трошкина.
— Вот это я одобряю, — кивнул Денис.
Все началось с Козлика — не с животного, конечно, а с одного коллеги Кулебякина, которого сам Денис никак иначе не называл, хотя вообще-то у парня были и имя, и фамилия (легко догадаться, какая), и звание, и даже папа-генерал. Вот его-то по их общей с сыном фамилии подчиненные за спиной называли Козлом.
Любящий папа пристроил сына на непыльное место в пресс-службу краевого ГУВД, где птенец гнезда генеральского в ожидании неминуемого карьерного взлета активно чирикал и распускал хвост. Коллеги его не любили, опасались и держались на расстоянии.
А Козлик был честолюбив.
Возможно, именно поэтому он не осадил бомжа, который подошел к нему как-то утром, когда Козлик готовился вывести из гаража свою машину, со словами:
— Слышь, парень, ты, говорят, большая шишка в полиции…
— Ну, предположим, — приосанился Козлик. — Тебе-то что?
— А вот скажи мне, если кто-то ценности за рубеж контрабандой вывозит, а я в полицию настучу, мол, я, гражданин Загадин, официально заявляю и все такое, мне дадут проценты, как с найденного клада?
— Пару лет тебе дадут, Загадин, а не проценты, — хмыкнул Козлик.
— Пару лет не надо, это мы уже хлебали. — Грязный бомж яростно почесал в затылке.
Козлик брезгливо отодвинулся.
— А если тайно донесу, чтобы самому не светиться, ее ж надолго посадят, да? А в тюрьме с таким характером, возможно, и вовсе убьют…
— Кого?
— Заразу мою.
— Жену, что ли? — Козлик при всем желании не сумел представить, какими ценностями для вывоза за рубеж может располагать супруга столь жалкой личности.
— Ее самую. — Бомж вздохнул. — Значит, процентов не будет, это жаль… С другой стороны, если не я ее, так она меня очень даже запросто, баба-то железная, одно слово — зараза…
На этом странный разговор закончился. Бомж, не определившись, пошел мыслить дальше, а Козлик поехал на службу и выбросил эту встречу из головы.
Однако вспомнил, когда в одной из криминальных сводок, доступ к которым имел по роду деятельности, увидел знакомую фамилию: Загадин.
… — Это его мертвое тело нашли в озере! — перебил рассказчика
