Он говорил с легкостью – юридические термины и процедуры были ему хорошо знакомы.
– А это было маловероятно, риск низкий. Я никогда не думал, что из воздушки можно убить человека. И просто выстрелил, пока он мне ничего не успел сделать.
– И тогда он…
Я не могла избавиться от этой формулировки. «Преступно неосторожен». Не могла и перестать думать о тренировочном дереве. На ярмарке он назвал его «ошибкой».
– Все об этом спрашивают.
– О чем?
– Что было потом? Как он умер? Как я понял, что он мертв?
– Кто все? – я отвлеклась от своего первого вопроса.
В голове возникали все новые вопросы, отпихивая друг друга. Кто еще знает? Я узнала последняя? И еще вопрос, самый несущественный, но очень информативный. Почему вся семья изменила фамилию? И мне что, называть его теперь Джоном?
– Полиция, адвокаты, мама, папа, кое-кто еще, газеты. Я просто говорил: «Без комментариев».
– Но ты знал? Знал, что убил его?
Я бы действовала осмотрительнее, если бы меня не захлестнул гнев. Потом он станет бурным, энергичным, злобным, подобно лаве с лопающимися пузырями. Но тогда этого еще не было.
– Я выстрелил ему в висок, когда тот попытался меня схватить.
Джек не ответил на мой вопрос. Никогда не отвечал. Я пыталась его направить, но он не подчинялся, специально или неосознанно. У меня было ощущение, что меня, против моей воли, выносит в открытое море.
Не могла не вспомнить мальчика – как он посмотрел на меня, когда я уже взялась за ручку двери. Но это было другое. Другое.
– Я вызвал «Скорую», – продолжал он. – Но и так было понятно. Пощупал пульс. Ощущение было, будто я в фильм попал. И до меня еще долго не доходило – что же за ужас я наделал. Но это я сразу понял, хотя он еще двигался. Вытекло немножко крови, но не это главное. Пуля прошла в мозг, это его убило.
Так и должно было быть, подумала я. Она прошла височную долю. Самый мягкий участок черепа, самый опасный.
– Меня обвинили в тот же вечер. В убийстве.
Тут Джек посмотрел мне прямо в глаза – впервые с момента своего признания. Он сидел лицом к уходящему солнцу, и узкий луч подчеркнул цвет его карих глаз, они стали почти золотистыми, как у наблюдающего льва.
Мы оба поняли – шифрованное сообщение в обмене взглядами. Я точно знала, что он имеет в виду. Даже когда все осмотры показывают норму и кровь хорошая, смерть может проявиться каким-то другим признаком: нечто среднее между отсутствием теплоты тела и отчетливой бледностью кожи. Иногда она наступала, сразу отнимая жизнь, а иногда подкрадывалась тихо и медленно, как кот на охоте. Я отлично поняла, что он имеет в виду.
Единственная разница, конечно, в том, что я пыталась спасать жизнь, а он ее отнял. Но в остальном это было то же самое.
После пяти минут молчания Джек спросил меня, о чем я думаю.
Я ответила, что ни о чем.
Тогда он рассказал про остальное. Что его настоящее имя – Джон Майкл Дуглас; что он соврал насчет своего друга, обвиненного в нападении, зверским преступлением был именно его поступок. Он не был осужден, поскольку присяжные сочли его действия самообороной. Его оправдание вызвало раздражение прессы, и та на него ополчилась – так он приобрел дурную славу.
– Такое было время, – добавил Джек, когда уже стало так темно и холодно, что мы оба дрожали, а у него посинели губы.
По его тону было понятно, что эта фраза была сказана кем-то еще. Может быть, сочувствующим родственником или даже адвокатом.
– Как раз была кампания против такого рода вещей. Всех этих обезумевших американцев с огнестрельным оружием.
– Да-да, – пробормотала я безучастно.
– Масса обвинительных решений – просто политика, – совершенно серьезно проговорил он.
Джек был серьезнее, чем всегда: не объяснял свое преступление, а защищал его. Я ждала раскаяния – и не дождалась.
– Просто дико не повезло. Это ж какое нужно невезение, чтобы убить человека из пневматики? – Голос Джека совершенно не соответствовал легкомыслию его слов. Он был печален, даже подавлен.
Но вот сожаления в голосе я не услышала.
Я посмотрела на Джека, на его руки, держащие весла, на мокрые туфли, на скрещенные в лодыжках ноги в носках с рыжими кошками, которые я купила ему месяц назад, – носков серьезной расцветки он не носил.
– А все же, почему тебя обвинили? – спросила я.
– Для галочки, – ответил он угрюмо.
– То есть – просто не повезло?
– Не знаю. Говорю же, была такая политика тогда.
– Но скажи, Джек, – я назвала его так, хотя это и не было на самом деле его именем, – откуда мне знать, что ты сейчас мне не врешь?
Глаза у него потемнели. Он почесал лоб, глядя на дно лодки.
– Не знаю, что сказать, чтобы убедить тебя на этот раз. – Он посмотрел на меня. Его лицо помрачнело. Он широко развел руками, потом опустил их на весла. – Не знаю. Надеюсь, ты сама поймешь, что я не вру. Надеюсь, ты знаешь, что я тебя люблю.
Когда мы вернулись к берегу, я решила пройтись в одиночестве. Стемнело, но мне было все равно.
Я сидела на краю утеса, свесив ноги, размышляла, потом набрала номер Одри.
– Джек застрелил грабителя у себя в доме. И был оправдан.
– Черт возьми! – Она даже не спросила, как я узнала, просто еще раз повторила: – Черт возьми.
И мы замолчали обе.
– Ответ на запрос по «закону Клэр» получила? – спросила она наконец. – Я думаю, он пустой, раз его оправдали.
– Да, но пустой он потому, что имя и фамилия были изменены.
– Он его убил? Грабителя?
– Да.
– Убийство? Или непреднамеренное?
– Убийство.
Мы снова замолчали.
– Но он же был оправдан. И, по крайней мере, он не бил женщин. Никого не преследовал и не насиловал, – заговорила Одри. – А это… я не знаю. Не знаю, что бы я сделала, если бы в мой дом кто-нибудь вломился.
Мне очень нравилась широта взглядов Одри. У меня в душе появилась надежда, и я переспросила: «Правда, не знаешь?» Ко всему этому я была не готова. И еще кое-что меня беспокоило. Не само это преступление, а то, как Джек о нем рассказывал, его реакция. И нежелание обо всем говорить. И ложь. Это всегда так: проблема не в создании жертвы, попавшей в паучью сеть, а в самой паутине. Вот почему я злилась.
– Да, не знаю, – подтвердила Одри.
И моментально тучи у меня в мыслях рассеялись. Если моя лучшая подруга, юрист, может это понять, тогда и я, возможно, смогу. Но вообще-то Одри сама совершала неоднозначные поступки. В университете, на заре своих отношений с Амритом, она переспала с другим парнем, и Амрит до сих пор об этом не знает. Я
