Через некоторое время мы спустились вниз – вдвоем. Джек с улыбкой передал мне травяной чай, и мы посмотрели фильм, но вели себя как деревянные, будто играли в плохой пьесе.
И все это время, пока перед нами мелькал фильм, освещая гостиную синим и белым, я думала: пусть это и была охота на ведьм, но это еще не значит, что ты – не ведьма.
Глава 27
Главной проблемой было то, что я не могла себя заставить прекратить собирать о нем информацию – после того как узнала о Wayback Machine, хотя всплывало уже и мало информации.
Не сразу, но я узнала имя жертвы.
Я это делала ночью, когда не спала. Дефицит сна, конечно, не помогал. Амрит звонил мне пару раз совсем поздно вечером, но я не могла заставить себя поговорить с ним, хотя еще и не ложилась. Лучше вообще никогда не видеть никого из тех, с кем я когда-то работала. Так было легче.
Через несколько дней, время было около десяти вечера, я открыла ноутбук и стала читать.
Я нашла скриншоты еще двух статей. В одной было фото Джека. Наконец-то результат после многих часов охоты.
Скоро я уже знала наизусть все мелкие фрагменты текстов, которые мне удалось найти, а также зернистых фотографий. Фото из Фейсбука Доминика, снятое на фоне большой рождественской елки, его руки воздеты к небу. Снимок Джека во время стрельбы по дереву – он усмехается, держа ружье в руках.
Спрятанные в Интернете реликты. Спрятанные и сохраненные.
ДОКУМЕНТ 10
ДЖОН ДУГЛАС: ДРУГ ИЛИ ВРАГ?«Гардиан»
9 апреля 2010
Джон Дуглас, двадцати пяти лет, в эту декабрьскую ночь находился у себя дома в Обане и понятия не имел, что его постигнет.
Откуда бы он мог знать? Говорит, что услышал, как грабители вламываются в дом в четвертый раз меньше чем за два года, и отреагировал.
КЕМ БЫЛ ДОМИНИК ХАЛЛ?«Дейли мейл»
8 апреля 2010
Семья Халл живет скромно на мрачной окраине восточного Обана. Мать Доминика пригласила меня в квартиру с двумя спальнями, провела мимо плетеного коричневого ковра и серой софы прямо в комнату Доминика.
Здесь все хранится так, будто он и не выходил. Повсюду висят тексты песен, в основном рэп и хип-хоп. Он их аккуратно обводил в рамки.
Остальное ничем не примечательно. Играл на игровой приставке. Любил машины, по комнате у него разбросаны вырванные из журналов фотографии последних моделей. Но вот какие слова я не могу забыть: «он сам писал стихи, писал рэп», – сказала мне его мать. Его похоронили с блокнотом. Вот таким был Доминик Халл. Вот таким его и будут помнить.
http://thenewsinbrief.blogspot.com
Дуглас: LiveBlog
День четвертый
8 апреля 2010
09:23. Только что мимо меня прошел Джон Дуглас. Он совсем не такой, как я себе его представлял. Да, он высокий и мускулистый, и у него именно тот сосредоточенный взгляд, который виден на газетной фотографии – полицейском снимке, сделанном по дороге, когда ехали на неудачное слушание об освобождении под залог. Но когда он проходил мимо, подняв руку в защитном жесте, я увидел в его глазах еще кое-что: спокойную уверенность.
Исправлено.
Каждый раз, когда я натыкалась на историю о нем, меня трясло от имени «Джон». Не знаю, почему это казалось таким важным.
Очень было легко его гуглить. И никто никогда и знать не будет.
На неделе Одри и Кейт взяли меня с собой в бассейн – они все-таки решили вмешаться. Я им сказала, что мы с Джеком не разошлись, и они только кивнули. Одри знала причину, Кейт – нет.
Кейт пошла плавать, а мы с Одри остались стоять на мелкой стороне бассейна по пояс в воде.
– Отлично у нее получается, – заметила Одри.
Кейт раз за разом проплывала бассейн, не останавливаясь. Тело у нее было гибкое и мускулистое.
– Она много плавала в качестве тренировки для тенниса.
– А, да. Помню. И вставала в пять, кажется?
– Ага.
Мне было приятно, что она помнила все о моей жизни. О нашей совместной истории.
Наверное, что-то вызвало у нее воспоминание, так как после паузы она спросила:
– Скучаешь по Амриту? По совместной работе? Вам всегда было очень весело.
– Да, – грустно сказала я, вспомнив все наши совместно распитые диетические «колы».
Мне не хватало даже того, что я раньше терпеть не могла: постоянной вымученной усталости от посменной работы, невозможности строить твердые планы, вечных опозданий к ужину. И всего остального. Всех странностей, связанных с врачебной работой: сидишь на хэллоуинской вечеринке, а полчаса назад ты кому-то накладывала швы; слушаешь рассказы об офисной работе, в то время как твоя связана с самыми экстремальными моментами человеческой жизни – рождением и смертью, предсмертные слова, бьющееся на операции сердце пациента, одни люди, слышащие голоса, а другие, не желающие больше жить.
Я посмотрела на Одри. Воздух в бассейне был теплым и липким, на коже стали видны вены, широкие и толстые. Как ни странно, мне даже недоставало уколов, особенно у взрослых, когда нажимаешь и чувствуешь, что нашла вену. Этот навык нельзя утратить, это как с велосипедом, в этом я была уверена. И так легко было бы вернуться к своей работе, но не вернусь.
Одри сменила тему:
– Я хотела бы понять, что у вас сейчас с Джеком, хотя с виду все не очень. Знаю, ты считаешь, что Бен мне сильно нравился, но никогда я тебя не видела такой, как когда ты с Джеком. Рядом с ним ты вся светишься.
– Да, – улыбнулась я. – Славно. Тебе все-таки нравился Бен.
Она отошла на пару шагов, шевеля руками в воде.
Я вспомнила тот вечер, когда он ушел окончательно. Это было ужасно, но не настолько, как я ожидала. Я только что завязала с медициной, и обвинения, которые из меня вырывались, достигли пика. От них он и сбежал, а я ничего не ощущала, кроме досады. Помню, открыла холодильник и бессмысленно уставилась на запотевшую бутылку с водой.
И лишь на следующий день я начала чувствовать облегчение: больше не надо мириться с чужими бесконечными играми на приставке, с бесконечной возней с автомобилем, можно валяться, занимая собственную кровать целиком, можно переехать, снять квартиру, купить котенка или щенка.
Это не была любовь, поняла я на третьи сутки. Потому чувствовала себя так легко. Я его прогнала из-за собственной паранойи, но оно вышло к лучшему. Мы не любили друг друга. Не по-настоящему.
– Иногда я о нем думаю, знаешь ли. – Голос Одри был странным.
– О Бене? – я удивилась.
– Нет, о Крисе. Ну, ты знаешь.
Я знала – парень, с которым она переспала. Почти никогда его не упоминала. Может, Одри хотела мне показать сейчас,
