И этот разговор случился на охоте. Но Жуков тогда подумал с тревогой: «Никак прощупывает хитрый хохол?»
Только выпив водки и закусив жареным глухарем, убежденно отрезал:
— Я с четырнадцатого года солдат, и по-другому себя не мыслю.
— Ну и правильно! — одобрил Тимошенко и басовито закхекал.
Глава 5
Сталин встретил наркома обороны маршала Тимошенко и начальника Генштаба генерала армии Жукова, стоя у стола и набивая трубку табаком. Кивнув на приветствие, показал рукой на стулья. Подождав, пока военные уселись, произнес негромко и, как всегда, точно самому себе:
— Хочу посоветоваться… — Сунул трубку в рот, зажал прокуренными желтыми зубами черенок, чиркнул спичкой, долго водил над трубкой, плямкая губами, выпустил клуб дыма, спичку положил в пепельницу, пошел вдоль стола, остановился в его конце, обернулся к военным.
— Да, хочу с вами посоветоваться, — повторил он глуховатым голосом. — Если случится так, что немцы все-таки нападут на СССР в этом году, как, по-вашему мнению, будут развиваться события? — Он говорил с сильным акцентом, казалось, с трудом подбирал слова. — Не получится ли так, как получилось на Западе: все ждали длительных приграничных боев, а боев этих практически не было? Что мы можем ожидать реально? — И только после этих слов остановился, повернулся и глянул на Жукова. — Вот вы, товарищ Жюков… вы как себе представляете возможное развитие событий?
Жуков вскочил.
— Вы сидите, сидите, товарищ Жюков.
— Мне лучше стоя, товарищ Сталин. Если позволите…
— Что ж, давайте стоя.
— С тех пор, как была произведена известная вам, товарищ Сталин, оперативно-тактическая игра на картах, в которой я выступал на стороне немцев, мои взгляды существенно не изменились. Я по-прежнему считаю, что мы должны встретить нападающих в приграничной полосе, измотать активной обороной, а затем перейти в решительное наступление…
— Я помню ваши соображения, товарищ Жюков. Нельзя ли подробнее, исходя из нынешней ситуации?
— Можно, товарищ Сталин. С тех пор немецкая группировка на наших западных границах значительно усилилась. Особенно за последние два месяца. За это время немцы перебросили с запада несколько танковых, механизированных и пехотных дивизий, доведя таким образом численность войск на восточном — с их точки зрения — театре предполагаемых военных действий до семидесяти трех-семидесяти четырех дивизий. Исходя из того, что нам известно о наличии германских вооруженных сил и имеющихся резервов, численность противостоящей нам армии к маю-июлю, то есть ко времени предполагаемого начала военных действий, может достигнуть ста двадцати-ста тридцати дивизий. Это не считая войск Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии. Основные районы сосредоточения: Прибалтика с направлением на Ленинград, Белоруссия — на Москву, Украина — на Киев и Одессу. Не исключено, что немцы могут привлечь к вторжению на нашу территорию войска Италии, Испании, Словакии и других стран. В том числе и оккупированных. Иными словами, группировка может быть доведена до двухсот дивизий. Мы рассчитываем, что война начнется все-таки приграничными сражениями по всей линии нашей западной границы, с тем чтобы, при выявлении наших наиболее слабых мест, бросить туда механизированные и танковые соединения для развития успеха с последующим выходом на фланги и тылы наших войск. Генштаб полагает, что мы должны усилить наши приграничные войска к маю-июлю по крайней мере вдвое, доведя их численность до четырех-пяти миллионов человек. Усиление предполагается проводить за счет армий внутренних округов.
— И что это нам даст?
— Это даст нам, в случае начала военных действий, выигрыш во времени в несколько недель. За это время противник увязнет в приграничных сражениях, выявятся его силы и конкретные планы, мы сможем принять соответствующие контрмеры и подготовить контрнаступление на выгодных для нас направлениях и условиях.
— Что же вы в таком случае оставляете в резерве?
— Мобилизация основных призывных возрастов даст нам еще столько же, товарищ Сталин, — вмешался маршал Тимошенко. — При этом в армию придут главным образом запасники, уже имеющие военную подготовку.
— Вы полагаете, что немецкие планы, предусматривающие к июлю-августу выйти к Волге и Кавказу, не имеют под собой реальной почвы?
— Так точно, товарищ Сталин, именно так и считаем, — вновь ответил Тимошенко. И добавил для большей убедительности: — Известные нам выводы командующего в двадцатые годы рейхсвером покойного генерала Ганса фон Секта о том, что война с Россией не должна длиться более двух месяцев, иначе она закончится поражением Германии, взяты, по данным нашей разведки, на вооружение Гитлером. Однако надо быть сумасшедшим, чтобы думать, что за такие короткие сроки можно дойти до Волги, взять Москву и Ленинград. А командование вермахтом сумасшедшим не назовешь. Да и фон Сект сделал свои выводы на основе, так сказать, гипотетических предположений.
Сталин, попыхивая дымом, прошел до двери и обратно. Остановился, ткнул трубкой в сторону Тимошенко.
— Вы правы: командование вермахтом сумасшедшим назвать нельзя. Но командование вермахтом идет на поводу у Гитлера, а Гитлер — известный авантюрист. До сих пор Гитлеру его авантюры удавались. Не попытается ли он проделать и с нами то же самое, что уже проделал на Западе? Ведь Франция тоже, надо думать, была уверена, что немцы увязнут в ее оборонительных порядках. Но немцы не увязли. Более того, никаких приграничных сражений не было. Как и в Польше. Что думает по этому поводу начальник Генерального штаба? В чем секрет немецких побед?
— Секрет немецких побед заключается в том, что как Польша, так и Франция с ее союзниками, оказались неготовыми к маневренной войне с массивным применением танковых и механизированных войск. Более того, они не верили, что Гитлер пойдет на такие авантюры. Мы не исключаем, что Гитлер может решиться испробовать и на нас свои авантюры. Вполне возможно, товарищ Сталин, что кое-где возможны прорывы его армиями нашей обороны. Но в распоряжении наших войск достаточно сил и средств для локализации этих прорывов и уничтожения прорвавшихся отдельных вражеских подразделений. СССР — не Европа, товарищ Сталин. Мы не позволим противнику навязывать нам свою волю.
— Что ж, ваша уверенность, товарищ Жюков, вселяет надежду, что так оно и будет, — произнес Сталин. — Кстати, вы познакомились с нашим новым оружием?
— Так точно, товарищ Сталин. Познакомился.
— И каково ваше мнение?
— Самое благоприятное, товарищ Сталин, — сдержанно ответил Жуков. — Я полагаю, что надо в кратчайшие сроки начать серийный выпуск реактивной артиллерии. Мы советовались с товарищем Тимошенко и пришли к выводу, что есть смысл переадресовать часть запланированных для армии грузовых автомобилей именно под реактивную артиллерию. Справедливости ради должен заметить, что маршал Кулик не разделяет нашего мнения. Он считает, что точность стрельбы реактивной артиллерии мала, что такая артиллерия потребует слишком много снарядов, что автотранспорт лучше использовать для усиления подвижности ствольной артиллерии. В этих аргументах есть свои резоны, но реактивная артиллерия
