В то время как Корсар расправлялся с этими двумя, Кармо, Ван Штиллер и Моко бросились на вооруженных людей, выскочивших из ближайшей улочки.
– Остановитесь! – крикнул Корсар.
Но было слишком поздно. Разъярившиеся флибустьеры обрушились на врагов с таким напором, что обратили их в бегство. И вместо того чтобы остановиться, бросились преследовать их, вопя во все горло:
– Бей!.. Догоняй! Бей их!..
В этот момент с другой стороны выскочил еще один отряд. Он состоял из пяти человек: троих, вооруженных шпагами, и двух – мушкетами. Увидя, что Черный Корсар остался один, они с радостным криком бросились на него:
– Сдавайся, или ты погиб!
Корсар быстро оглянулся и не смог сдержать глухого проклятия. Три его флибустьера, разгоряченные схваткой и собираясь, видимо, расчистить дорогу капитану, бежали, преследуя врагов.
Он прислонился к стене, чтобы не дать себя окружить, и, выхватив из-за пояса один из пистолетов, крикнул во всю мощь своего голоса:
– Ко мне, флибустьеры!
Голос его был заглушен мушкетным выстрелом. Один из пятерых выстрелил, в то время как другие обнажили шпаги.
Пуля расплющилась о стену в полутора дюймах от головы пирата.
– Дьявол! – пробормотал Корсар.
Он поднял пистолет и выстрелил. Один с мушкетом, пораженный в грудь, упал, не издав даже крика.
Корсар отбросил разряженный пистолет и выхватил второй. Не медля, он вскинул пистолет и нажал на спуск, но курок лишь металлически лязгнул. Отсыревший порох не загорелся – произошла осечка.
– Проклятие! – воскликнул он.
– Сдавайтесь! – крикнул кто-то из испанцев.
– Сейчас!.. – бешено заорал Корсар.
Он оторвался от стены и кинулся на врагов, нанося удары налево и направо. Второй мушкетер упал рядом с первым. Остальные тесно сгрудились, преградив ему путь.
– Ко мне, флибустьеры! – снова закричал капитан.
В ответ раздалось лишь несколько выстрелов. Похоже, на противоположном конце улицы разгорелась жестокая схватка. Оттуда доносились вопли, ругательства, лязг оружия.
– Постараемся разделаться с этими кабанами, – пробормотал Корсар, – пока кто-нибудь не придет мне на помощь.
Чтобы не дать окружить себя, он снова быстро отступил и оперся о стену. Трое противников наступали на него, делая выпад за выпадом, торопясь покончить с ним раньше, чем подоспеют его флибустьеры. Они уже признали в своем противнике знаменитого морского разбойника. Однако, видя, что им приходится иметь дело с искусным фехтовальщиком, все трое держались осторожно, стараясь не слишком-то выставляться.
Отражая удары и продвигаясь вдоль стены, Корсар почувствовал, как кирпичная кладка за спиной сменилась деревом, и понял, что находится перед дверью.
– Если дверь не откроется, мне нелегко будет устоять против этих трех негодяев, – прошептал он.
В этот момент вверху послышался женский крик:
– Колима!.. Его убивают!..
«Индейская девушка! – подумал Корсар, продолжая отбиваться. – Ну что ж, хоть какая-то помощь!»
В то время как трое нападавших теснили его со всех сторон, все убыстряя свои выпады, на противоположном конце улицы слышались крики Кармо и Ван Штиллера, доносился звон шпаг.
Надеяться на помощь с их стороны пока что не приходилось. Флибустьеры ввязались в ожесточенную схватку; их, возможно, для того и заманили туда, чтобы изолировать Корсара.
Тем не менее он не терял присутствия духа. Опытный фехтовальщик, Корсар молниеносно парировал выпады трех противников и время от времени сам наносил удары. Но ему было трудно в одиночку противостоять этим трем шпагам, которые атаковали со все большим ожесточением. Два выпада с их стороны уже достигли цели, разорвав его камзол и слегка задев кожу. А плащ, который служил ему щитом, уже превратился просто в лохмотья.
Он частично парировал внезапный удар в левый бок, в направлении сердца, но лезвие все же вонзилось в тело.
– Ах, собака!.. – закричал он и, прежде чем противник высвободил конец своей шпаги, запутавшейся в складках плаща, сам в ответ нанес ему точный удар.
Лезвие его шпаги вонзилось в горло испанца, задев артерию.
– Третий! – воскликнул Корсар, отражая новый выпад.
– Тогда получай это! – проревел один из оставшихся фехтовальщиков, нападая на него.
Корсар отпрыгнул назад, застонав от боли.
– Давай, Хуан! – закричал тот, повернувшись к товарищу. – Еще один выпад – и мы покончим с ним.
– Посмотрим! – сквозь зубы пробормотал Корсар, яростно бросаясь на своих противников. – Получайте!
И двумя страшными ударами он поразил их одного за другим, но тут же почувствовал, что силы оставляют и его самого. Перед глазами плыло красное облако.
– Кармо!.. Ван Штиллер!.. На помощь!.. – прошептал он едва слышно.
…Плащ, который служил ему щитом, уже превратился просто в лохмотья.
Он приложил руку к груди, и она окрасилась кровью. Отступив к двери, он бессильно оперся на нее. Голова кружилась, в ушах глухо шумело.
– Кармо!.. – прошептал Корсар в последний раз, и остатки сил покинули его.
Чьи-то поспешные шаги донеслись за дверью, заскрежетали отпираемые засовы. Смутно увидел он перед собой какую-то тень, почувствовал, как чьи-то руки приподнимают его, и сразу же потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит не на улице, где выдержал столь кровопролитное сражение, а покоится на удобной постели с голубым шелковым пологом, на белоснежных подушках, обшитых дорогими кружевами.
Изящный девичий силуэт склонился над ним, как будто следя за его движениями. Он тотчас узнал, кто это:
– Яра!
Молодая индианка поспешно встала. Большие нежные глаза ее были влажны, словно она плакала.
– Что ты здесь делаешь, милая? – спросил ее Корсар. – Кто перенес меня в эту комнату? А мои люди, где они?
– Не шевелитесь, сеньор, – сказала девушка. – Раны еще не затянулись.
– Скажи мне, где мои люди, – повторил он. – Я слышу лязг оружия там, на улице.
– Ваши люди здесь, но…
– Продолжай, – сказал Корсар, видя, что она колеблется. – Я их не вижу.
– Они стерегут лестницу, сеньор.
– Зачем?
– Вы забыли про испанцев?
– Ах, дьявол!.. Так здесь испанцы?
– Они окружили дом, сеньор.
– Гром и молния!.. А я лежу в постели!
Корсар сделал движение, чтобы подняться, но резкая боль удержала его.
– Я ранен! – воскликнул он. – Ах да! Теперь я все вспомнил!
Только в этот момент он заметил, что грудь его перевязана белоснежным полотном, а руки испачканы кровью.
Несмотря
