Он прибыл в Уикторп проконсультироваться с Джеральдом и другими лицами, знакомыми с тонкостями переговоров. Они не приглашали сына Бэдд-Эрлинга на свои совещания, но они не могли удержаться от намеков. Затем лорд Ренсимен отказался от претенциозности и увлёк Ланни в библиотеку в воскресенье днем, засыпав его вопросами о различных нацистских лидерах, которых он рассчитывал встретить во время своей миссии. Знал ли Ланни случайно Генлейна? Ланни ответил, что не знал, но много слышал об этом бывшем банковском клерке, сделавшимся агитатором. Он рассказал всё, что знал о таких фанатиках.
Риббентроп? Да, Ланни встречал его несколько раз, но только случайно. Несомненно, лорд Ренсимен знал историю о том, как он вел себя, когда тот был назначен послом в Лондон. Представляясь королю, он дал нацистское приветствие и крикнул: "Хайль Гитлер!" Король смотрел на него с удивлением, и ещё раз, когда тот повторил представление, по-видимому, пытаясь заставить Его Величество ответить или, по крайней мере, признать салют. К нему отнеслись холодно, даже морозно, и с тех пор ненависть к этой стране стала его главным дипломатическим лейтмотивом.
"Несомненно", — сказал Ланни, — "он самый злой советник фюрера. Геринг осторожен и тянет назад вожжи всякий раз, когда нужно. Но Риббентроп дерзок и неутомим, настаивая на том, что Англия не будет драться и не сможет, даже если она захочет. К сожалению, продавец шампанского в настоящее время находится в фаворе, так мне сказали".
"Как можно иметь дело с таким человеком?" — спросил его светлость. И Ланни должен был ответить: "Я боюсь, что программа умиротворения, которую вы хотите продвигать, только усилит его самонадеянность".
Невозможно для тех, кто задаёт подобные вопросы, и не выдать тайные мысли своей души. Какова будет реакция Гитлера на это предложение, и на то? Явно, это были те предложения, которые были поручены сделать барону Ренсимену из Доксфорда. И перед тем, как закончить их разговор, он перестал скрывать детали урегулирования. Британский кабинет не хотел, чтобы Гитлер получил Шкоду, к примеру. Но они хотели отдать ему горы, где чехи построили укрепления. Только они могли защитить богемскую равнину. "Зачем", — спросил Ланни, — "грабителю утруждать себя взломом сейфа, если он не хочет утащить сокровища?"
VIIIРозмэри графиня Сэндхэйвен прислала короткую записку: "Почему бы тебе не навестить меня, Ланни?" Она имела право на это приглашение, являясь одной из его самых старых подружек, а он уже находился в этом районе в течение месяца. Он не мог придумать извинения, и поэтому пошёл в гости, где ему предложили чай. Как мило она выглядела в легком летнем платье с такими смелыми цветущими узорами, которые носили женщины! Они сидели на тенистой террасе с двумя большими собаками, спящими у ее ног, пили чай и болтали о родных и близких, а также о том, что они оба делали. Розмэри интересовали люди и события, которые становились личными, когда она говорила о них, потому что она знала тех лиц, которые совершали эти события, и могла объяснить всё, касающееся темперамента и желания этих лиц.
Она была на год старше Ланни, и у неё было трое почти взрослых детей. Но на ней возраст совершенно не отразился. Её кожа оставалась такой же прекрасной, как тогда, когда он впервые узнал ее, и ее две косы волос соломенного цвета никогда не подрезались, а укладывались венчиком вокруг ее головы. Она хорошо заботилась о себе все эти годы, и никогда не вступала в никакой конфликт со своей судьбой. Она была добрая, нежная, спокойная и мечтой детства Ланни. У её мужа были другие женщины, и она позволяла ему идти своей дорогой по современным обычаям. Она всегда была спокойна в сексуальных вопросах. Почему Ланни должен держаться от нее подальше?
Политические взгляды, которые он теперь исповедовал, Розмэри считала само собой разумеющимся, так что они могли бы вполне гармонично сочетаться. Если ему нужно узнать что-нибудь конкретное, то она помогла бы ему получить это. Они могли бы встречаться в Лондоне таким образом, который их мир называл "осмотрительным". А путешествовать вместе только на континенте. Их друзья знали бы об этом, и никто из них не был бы шокирован за исключением нескольких старомодных людей, которых почти не осталось в их мире. Союз был бы удобным и с точки зрения их мира, практичным.
Его неправильность заключалась в том, что Ланни возненавидел этот богатый и светский мир. Паразитическую группу, которая даже не ощущала себя такой, у которой не хватало мозгов, чтобы понять, во сколько она обходится роду человеческому. В один прекрасный день Ланни собирался открыто и полностью порвать с этой группой. Он не мог предугадать, как и когда. Но сейчас он не хотел идти на компромисс со своей совестью и не хотел ослабить своё внутреннее сопротивление. Обнимать женщину, чьи идеи он презирал, было бы нечестным ни по отношению к женщине, ни к себе.
Они поговорили о бизнесе Бэдд-Эрлинг Эйркрафт, в котором Розмэри имела несколько акций. О картинах, которыми владел Берти и за которые он хотел слишком много денег. О миссии Ренсимена. Розмэри знала "Старого Уолтера", так она называла его, и сказала, что он был при всей своей причудливой манере проницательным торговцем, и, вероятно, вернётся со шкурой Риббентропа. Розмэри знала торговца шампанским, и сообщила с улыбкой, что он пытался назначить с ней свидание, когда они встречались в последний раз. Это было в Кливдене, и Розмэри свободно говорила о присутствующих там и о том, что они говорили. Например, о важности отрыва Франции от союза с Россией. Об урегулировании с Германией. Все это было важно Ланни, и он не хотел, чтобы этому мешали проклятые сексуальные дела. Он должен был придумать оправдание, чтобы не нанести рану чувствам старой возлюбленной. Экспромтом он сказал ей, что нашел счастливую любовь, но был под торжественным обещанием не заикаться об этом. Конечно, это возбудило у неё страшное любопытство, но он сказал: ни слова! Он мог успокоить свои угрызения совести, говоря
