Агент президента

есть дела, которые могут призвать меня в Валенсию, а мне лучше туда добраться, прежде чем туда доберётся Франко.

— Сейчас это довольно опасное путешествие, Ланни.

— Я тоже так полагаю, но люди боятся, что их сокровища искусства могут попасть под бомбы, и они предлагают их по выгодным ценам. Одному из моих американских клиентов понравились некоторые из вещей, которые я ему описал, и он попросил меня их достать.

II

Оттуда сыщик отправился к красному дяде, жесткому старому воителю классовой борьбы, кто заставил молодого Ланни забыть веру отцов своих, показав ему, что la belle France не была дамой, достойной восхищения, какой она казалась. Джесс Блэклесс до сих пор жил в многоквартирном доме на Монмартре среди скромных людей, чьи интересы он выражал. Он переехал в квартиру на нижнем этаже, потому что подъём по лестнице был слишком тяжел для его сердца. Его верная жена бросила свою работу в партийном аппарате и помогала ему в качестве секретаря. С усилением классовой борьбы необходимо было подготовить больше речей, оформить больше документов и привлечь больше средств.

Джесс не видел свою сестру Бьюти Бэдд долгое время, и Ланни рассказал ему о новостях в своем доме на Ривьере и другом доме в штате Коннектикут. У Джесса, со своей стороны, не было никаких новостей, за исключением тех, касавшихся этого грязного предмета политики. Он был еще более пренебрежителен, чем Золтан, ибо он знал её реальную изнанку. Но кто-то должен был чистить авгиевы конюшни, и третьесортный портретист превратился в первосортного публичного разоблачителя злоупотреблений должностных лиц. Он потерял почти все свои волосы, и его череп, который был когда-то золотистого цвета на солнце Ривьеры, теперь отливал белизной в тесной атмосфере дворца Бурбонов, где разместились депутаты французского парламента. Депутат Жесс Блок-лесс, так французы называли его, был морщинистым и тощим стариком, но его язык был острым и боевым, как хлыст.

Он всегда свободно разговаривал со своим племянником, которого не собирался обращать в коммуниста, и был хорошим слушателем, а также кладезем информации о классе, который Джесс хотел "ликвидировать". Только сейчас депутат был особенно возбуждён, гражданская война в Париже приблизилась к точке кипения. Французские фашисты не могли договориться между собой из-за амбиций своих конкурирующих лидеров. И, дядя Джесс заявил: "Когда воры передерутся, то красные станут хозяином того, что принадлежит им по праву!" Депутат понимал историю и собирал доказательства с целью взорвать Палату. Кагуляры, "люди в капюшонах", которые избивали и убивали своих оппонентов, готовили окончательный переворот с целью свержения Французской республики и установления диктатуры Правых. Они получали оружие из Германии и Италии и хранили его в сотнях мест по всей стране.

Снова и снова использовалась методика Франко, и среди заговорщиков были маршал Петен, герой Вердена, и генерал Вейган, который был начальником штаба Фоша. А также Шиапп, корсиканец, глава парижской полиции, и Дорио, бывший коммунистический лидер, про которого говорили, что он продал свою партию и купил себе поместье в Бельгии на деньги, полученные от нацистов. CSAR было название этой группы Comité pour Secret Action Révolutionaire, и их средства шли не только из-за границы, а от антирабочих сил во Франции, в том числе от производителя шин Мишлена и барона Шнейдера, короля вооружений. Опять же параллель с Испанией. Франко, получил свои средства от Хуана Марца бывшего контрабандиста, который стал табачным королём этой страны, а свои пушки, танки и самолеты от Гитлера и Муссолини.

Дядя Джесс сказал: "де Брюины должны знать об этом больше. Не мог ли ты их разговорить, а потом мне всё рассказать?"

"Конечно", — сказал Ланни. — "Но ради бога, не говорите ничего о моём визите сюда. И, кстати, дядя Джесс, вот история, которая может быть полезна для вас. Я слышал, что у нацистов есть шато недалеко от Парижа, туда они привозят людей из подполья и держат их в заключении. Вы знаете что-нибудь об этом?"

— Я слышал такие истории не раз, и я не сомневаюсь в них. Ясно, что нацисты не позволят подполью беспрепятственно работать.

— История, которую мне рассказали, особый случай. Она связана с Шато-де-Белкур, который был сдан в аренду кому-то в посольстве Германии. Человек, который рассказал мне это, не хочет, чтобы сейчас об этом говорили, потому что он считает, что у них важный пленник там, и если их потревожить, они перевезут пленника в Германию.

"Я посмотрю, что я смогу узнать", — ответил красный депутат.

"И еще одно", — добавил его племянник. — "Я хочу поехать в Валенсию по картинному делу. Можешь получить визу для меня?"

"В любой момент, когда захочешь", — ответил дядя, который имел тесные связи с посольством Испании в Париже. Его партия тесно сотрудничала с испанским посольством по вопросам национальной обороны.

"Сделай это побыстрее", — попросил племянник. — "Вещи там выглядят плохо, а потом может быть слишком поздно".

III

Далее в списке Ланни была одна из его самых старых друзей, Эмили Чэттерсворт, владелица самого грандиозного поместья, известного как "Буковый лес". Бездетная Эмили попыталась найти счастье в карьере salonnière. Теперь ее здоровье ухудшилось, и она была печальна, потому что в страстях этих времен она видела смерть учтивости, достоинства, даже обычной честности в той Франции, которая стала ее вторым домом. Она любила Ланни как сына, и он никогда не мог проехать через Париж, не заглянув к ней. Старые друзья являются частью жизненных сокровищ, также как и старые места, такие, как это шато с искусственным озером позади него, и газоном в тени платанов, где сидел Анатоль Франс и рассказывал о скандалах давно умерших властителей его страны. Внутри была гостиная, где танцевала Айседора Дункан под игру на фортепиано Ланни. Также где Бесси Бэдд влюбилась в игру на скрипке Ганси Робина.

У Эмили теперь были снежно-белые волосы и медленная походка. Прогулка по ее розарию было тем, на что она была способна. Она пригласила двух племянниц со Среднего Запада пожить с ней. Обе они были прекрасными молодыми женщинами, которых, возможно, Ланни мог бы пригласить прокатиться с ним. Он находился в затруднительном положении, когда он казался "подходящим", хотя им не был. Он рассказал трём дамам новости, которые он собрал в Америке, в Англии и в Париже, опуская по большей части многострадальные темы политики. Он говорил некоторое время о картинах и, наконец, спросил: "Кстати, Эмили, вы знаете герцога де Белкура?"

— Он бывал на моих салонах, но я не видела его много лет.

— Я понимаю, что у него есть картины, от которых он, возможно, хотел бы избавиться. Он сдал в аренду свое имущество, вы знаете.

— Я слышала, что какому-то немцу.

— Без сомнения я могу попросить Курта познакомить меня с