Вера Георгиевна Лещенко выступала на многих сценах страны как певица, как аккордеонистка и пианистка, пела в Москве, в «Эрмитаже». В середине восьмидесятых вышла на заслуженный отдых, как раз перед нашей встречей (в октябре 1985) они вернулись вместе с мужем, пианистом Эдуардом Вильгельмовичем, в Москву из города, где прошли ее лучшие годы – из красавицы Одессы. Встречи наши происходили в дружелюбной и непринужденной обстановке…
Сестра Петра Лещенко, Валентна, один раз видела брата, когда конвой вел его по улице, рыть канавы. Петр тоже увидел сестру и плакал… Валентина и сейчас живет в Бухаресте.
Другая сестра, Екатерина, проживает в Италии. Сын, Игорь, был великолепным балетмейстером Бухарестского театра, умер в возрасте сорока семи лет…
Опять о Лещенко
Работал я тогда на интересной работе. Бригада замечательных ребят. Общие празднования, загородные поездки. Все знали о моих увлечениях. Приходили послушать кто Утесова, кто Лещенко…
Я, конечно, знал, что иметь пластинки эмигрантов запрещено. Я даже знал, одного человека: его сажали, отпускали, снова сажали, опять выпускали, ломали технику, били пластинки. Потому что он собирал запрещенных исполнителей, устраивал вечера с прослушиванием их записей.
Тогда ведь в 1973-ем никто не знал, что в 1976-ом Алла Баянова будет выступать в России. Не знал никто и что, в 1976 году весь мир будет смотреть фигурное катание на льду, а по окончании, в показательном танце будет звучать «Моя Марусенька» Петра Лещенко. Сколько у публики будет радости и восторга. На радио пойдут письма, заявки, а радио будет еще долго молчать.
– В 1981-ом выйдет первая пластинка К.Т. Сокольского.
– В 1988-ом Вера Лещенко даст интервью по радио и выйдет первая пластинка П.К. Лещенко
– В 1990-ом Петр Лещенко будет признан лучшим певцом эстрады 20-ого века.
– В 1990-ом я предложу свою книжонку «Незабываемые певцы». Выйдет из печати в 2000 году.
– В 2006-ом малым тиражом выйдет вторая.
– В 2008-ом в Голландии выйдет фильм «Черные глаза» о Петре Лещенко. Режиссёр Edwin Trommelen.
– В 2014-ом по индивидуальному заказу, вышло мое полное собрание в 230 страниц, 150 экземпляров.
Вернемся, в 1973 год. Вызывают меня в 1-ый отдел. Хорошего мало. Хотя начальник отдела всегда при встрече со мной здоровался. А я слышал, что он еще при Дзержинском служил, работал с ним за одним столом, и что Дзержинский обладал гипнозом.
Вхожу в кабинет. Сидят трое. Просит своих работников выйти покурить. Мне показывает на стул
– Ну расскажи, каких эмигрантов ты записи собираешь?
Называю Лещенко, Вертинского, Морфесси, Козина. На имя последнего:
– И этого тоже держишь? И сколько у тебя их? А этот у тебя есть?
Я не расслышал, кто «этот», но сказал, что есть.
– И что он там поет?
Я промолчал. После паузы:
– А я с Лещенко, как с тобой за одним столом сидел. В Москву приехать хотел. А сам Сталина из песни вычеркнул. Ладно, иди.
Вышел я из кабинета, словно не был. Даже удивлялся, почему это начальник перестал меня замечать.
А самое главное – в 1978 году Константин Тарасович рассказал, как его после войны постоянно вызывал к себе на квартиру один чекист. Допытывался до самых мелочей. А перед уходом всегда просил спеть, особенно «Твои глаза зеленые». Уезжая, он нам и квартиру эту оформил.
Лишь сейчас, работая над этой книгой, замечаю, как многое начинает проясняться, всплывает то, что было вычеркнуто из головы.
Только сейчас я бы мог сказать. Дорогой Константин Тарасович! Так я же знал этого чекиста! И вызывал он меня, чтобы я записал ему певца, которого не навал вместо Козина. И которого я не расслышал. Конечно, «Твои глаза зеленые»!
А если бы этот человек хоть намекнул, что занавесь на эмигрантов уже всю моль поела, что нет у них никаких грехов, то и встречались, может, даже друзьями.
Алла Баянова
Ее репертуар разнообразен и богат, основной особенностью этого разнообразия и богатства служит изысканный вкус. Каждую мелодию она превращает в произведение искусства…
Алла Баянова рассказывает: «Родилась я в Кишиневе. В 1918 году. Бессарабия со своим населением, среди которого были и мы, отошла к Румынии. Этим объясняется то, что моя жизнь протекла не в России.
Отец был оперным певцом. Он учился в Риме у знаменитого Котони. Закончив музыкальное образование, вернулся на родину: выступает на оперной сцене Одессы, Киева, Кишинева. У него был великолепный баритональный бас. Приблизительно в 1921-22 годах отец уехал в Италию, а оттуда в Париж. Там расстался с оперным творчеством и перешел на эстрадный жанр. Его услышал Никита Валиев и пригласил работать в свой театр «Летучая мышь»; у Валиева отец работал несколько лет. Театр этот гастролировал в Париже, Берлине и Лондоне. Я в это время училась в Париже во французской школе.
Когда я подросла, отцу надоело разъезжать и он ушел от Валиева, подписав контракт с владельцем шикарного кавказского ресторана-бара «Казбек», который как раз открывался. Зал его был очень красив… Вдоль стен, покрытых восточными тканями, были красивые полки, на которых переливалась посуда из старинного серебра. Вся прислуга была одета в старинную черкесскую одежду.
Отец Аллы Баяновой в роли Ивана Сусанина (опера «Жизнь за царя»)
Музыкальная программа в «Казбеке» включала самых известных певцов и танцоров того времени. Отец мой был богатырского телосложения и великолепно гримировался. В своем номере он выступал в роли Кудеяра – слепым старцем в рубище. Еще ему нужен был поводырь. А так как этого Кудеяра приходилось мне видеть множество раз на сцене еще у Валиева, то я напросилась на эту роль. Папа в одной руке держал посох, которым постукивал по блестящему полу, а другая его громадная лапа лежала на моем худеньком плече. Контраст был потрясающий: седой, как лунь, слепой богатырь и худенький бледный заморыш, ведущий слепца и позвякивающий медяками в тарелочке.
При мертвой тишине мы прошли весь зал к оркестру. Там я помогла старику сесть на пень и, умостившись у его ног, стала слушать. Отец весь перевоплотился в кающегося разбойника и душегуба, когда он, широко раскинув руки, передавал миру свое желание «богу и людям служить». Его голова поникла на руки… В оркестре начался перезвон… Отец должен был перейти на «Вечерний звон»…
Что меня дернуло, я не знаю, но, опередив его, я вдруг тихонько запела: «Вечерний звон, вечерний звон…». Папа тут же подхватил и стал также тихонько мне вторить. С моей помощью он с трудом, по-стариковски встал, и мы, продолжая петь, направились к выходу.
Что тут началось! Боже мой, что это было: все ринулись к нам, утирая глаза, тискали меня и целовали, мужчины пожимали руки отца и обнимали его. Владелец «Казбека» заявил, что никакого другого поводыря он не хочет, а только меня, что он будет платить за наше выступление,
