Александр Харламов
Перед грозой…
1
Май 1942За окном медленно и неспешно, уверенная в своем превосходстве растекалась, иссини черная грозовая туча. Несколько раз раскатисто и надрывно громыхнул гром. Мелькнула молния на затянутом пушистым облачным покрывалом небе. Ветер колыхнул могучие стволы полувековых тополей сначала робко и нерешительно, а потом с каждым разом все сильнее и сильнее, сгибая их до самой земли, ломая хрупкие тонкие ветви, подметая неровными зелеными листочками пыльную брусчатку перед зданием горсовета.
Потом ветер заглянул в окошко, смел несколько разбросанных писем с письменного стола, швырнул их в общую кучу, сваленную у двери, но всего этого глава горисполкома товарищ Савинков не заметил. Он сосредоточенно работал, вытаскивая из сейфа одну за другой толстые папки с важной документацией. Некоторые из них он сразу бросал в огромную кучу бумаги, сложенную у двери, другие внимательно читал, но потом все же отправлял их следом за первыми.
За плотно прикрытой, обитой дерматином дверью слышался возмущенный голос секретарши Валечки и ее неловкие попытки ответить на с утра постоянно трезвонивший телефон.
— Алексей Сергеевич занят! — прокричала она из-за двери, привлекая внимание Савинкова. — Подождите! Да, подождите же вы!
Глава горисполкома поднял голову от бумаг, наблюдая за вошедшим в его кабинет крепко сложенным крепким мужчиной в форме НКВД. Туго затянутая портупеей грудь была украшена орденами. Хмурое узкое лицо с чуть татарским разрезом глаз пересекал сабельный шрам, обезобразивший офицера. Не поздоровавшись, он прошелся по кабинету, громко цокая каблуками хромовых сапог. Подошел к раскрытому окну и стал смотреть на опустевший город, замерший в ожидании первой майской грозы.
За неплотно прикрытой дверью в приемную зазвонил телефон. Валечка сняла трубку и в тысячный раз за это утро начала рассказывать одно и тоже своему невидимому собеседнику.
— А я вам говорю, что это все слухи! Нет! Горисполком не собирается в эвакуацию! Да нет немцев под Алексеевкой! Нет! Кто вам такое наплел, товарищ?! Нет! Все на местах! Товарищ Савинков не может подойти к телефону…Потому что занят! Он не коров пасет, в конце концов!
С раздражением, накопившимся за целый день, Валечка положила телефонную трубку рядом с аппаратом, схватилась за голову, приглушенно стоная.
— Людям врешь… — заметил чекист, прикусив нижнюю губу, так и не взглянув в сторону Савинкова.
— Тарас Павлович, товарищ майор, так если правду сказать, паника начнется! — виновато пожал плечами глава горисполкома, бросая очередную папку в угол.
— Где немцы знаешь? — майор НКВД отвернулся от окна, медленно и с наслаждением закурив. Ароматный густой дым сизым облаком повис в комнате, огибая дорогую хрустальную люстру, висевшую под потолком.
— Час назад звонил Петренко из Алексеевки, — торопливо пояснил Савинков, — сказал, что немцы уже зашли в город!
— Документацию не уничтожили, сами не уехали. Плохо, — покачал головой майор Говоров, глубоко затягиваясь. В его удивительном спокойствии было что-то от обреченности, толкающей людей на самые отчаянные поступки. Он вяло чиркнул спичкой и бросил ее в кучу бумаг, наваленных в углу. Пламя вспыхнуло и потухло. Он выразительно посмотрел на Савинкова, и тот моментально все понял.
— Сейчас…сейчас…Один момент… — он начал отчаянно шарить по своим карманам серого летнего пиджака в поисках спичек, но найти их никак не мог, от этого волновался еще больше и терялся все сильнее. — Минутку…Валечка! Валечка! — громко позвал он секретаршу.
Молодая розовощекая девушка с красными от слез глазами заглянула в кабинет.
— Да, Алексей Сергеевич! — вопросительно взглянула она на главу горисполкома, хлопая своими огромными ресницами, похожими на крылья бабочки.
— У тебя спичек нет? — попросил Савинков, продолжая бесполезные поиски. Руки его тряслись. Он не сразу попал в карман. Вывернул его наизнанку, выронив какую-то мелочь.
— Да вы что же, товарищ Савинков! — удивилась Валечка. — Я же не курю…
— Иди, деточка… Иди домой! — махнул на нее рукой глава горисполкома. — Иди!
— А как же вы?
— Иди, я сказал! — рявкнул Савинков на нее. — Выходной у тебя сегодня…И завтра…Черт! Где же эти спички, будь они неладны!
За Валечкой захлопнулась дверь, и лишь тогда Говоров с легкой улыбкой протянул ему полный коробок.
— Угощайтесь! — проговорил он, отходя от окна.
— А? Спасибо…
Дрожащими руками Савинков поджег несколько бумаг в куче, прикрыв их другими. Тут же зачадило. Комната наполнилась густым едким дымом. Говоров закашлялся, выбросив недокуренную папиросу.
— Значит, уходите? — спросил он, взглянув на главу горисполкома, протиравшего заслезившиеся глаза.
— Партия…
— К черту партию! — стукнул кулаком по столу майор госбезопасности. — К черту приказы! А люди? Как же ваши люди? Валечка эта… — он кивнул своей лысой головой в сторону приемной. — Вам их не жаль?
— Это все лирика! Жаль ни жаль! — неожиданно осклабился Савинков. — Приказы партии не обсуждаются, и вы, Тарас Павлович, не меньше меня об этом осведомлены…Да и что от меня зависит? Жизнь Валечки? Кто я такой, чтобы их спасать? Господь Бог? В нашем государстве в него не верят!
— Ясно… — сухо кивнул майор. — И далеко собрались?
— План эвакуации из города был составлен заранее и согласован с вами.
Савинков огляделся по сторонам. Нашел взглядом кожаный портфель, поднял его с затоптанного пола и отряхнул. Быстрым движением сгреб со стола какую-то мелочевку, запихнул туда несколько объемных кожаных папок с особо важными бумагами.
— Осмелел, гад… — удовлетворенно кивнул Говоров, глядя на суетящегося Савинкова с долей презрения и легкого превосходства. — Осмелел…Забыл, как в тридцать седьмом умолял меня, в ногах валялся, лишь бы на должности остаться и под суд не угодить, а?
— А я за все это, Тарас Павлович, с лихвой рассчитался! — надев круглые очки и оправив пиджак, пояснил глава горисполкома. — Прошло ваше время…Прошло! — почти прокричал он, выбегая на улицу. Говоров не стал его догонять. Быстрым шагом подошел к окну, разглядывая побег городского начальства из окна его кабинета.
Савинков выскочил во двор почти бегом. Под окнами возле потертой, видавшей виды полуторки курил знакомый особисту шофер — Яшка. С тревогой он смотрел, как и Говоров на почерневшее небо, мечтая лишь только о том, чтоб не пошел град.
— Поехали! Поехали, мой родненький! Бегом-бегом! — закричал
