Она подняла меня на своих сильных руках и понесла из темной, покрытой плесенью комнаты по коридору вниз, в мою комнату в восточном крыле. Уложив меня в постель, она принесла воды, чтобы умыть мне лицо и руки. Мы услышали, как солдаты въехали во двор, затем раздался звук шагов внизу. Всегда безучастные к человеку и к тому, что творится вокруг, часы на башне пробили шесть ударов, с механической точностью отсчитывая четкие свинцовые ноты. Мэтти очистила мои волосы от сажи и поменяла мне платье. Не успела она покончить с этим, как раздался стук в дверь. Слуга с перекошенным от страха лицом прошептал, что госпожу Харрис просят спуститься вниз. Они с Мэтти посадили меня в кресло и отнесли вниз. Там нас ждали солдаты, которых видела Мэтти, когда они пересекали парк, но только трое из них стояли здесь, в боковом холле, и смотрели в окно на сады. Они встретили меня любопытными взглядами, когда Мэтти со слугой внесли меня через дверь в столовую. Четвертый стоял возле камина, опираясь на трость. И это был не еще один солдат, как они, а мой зять Джонатан Рашли.
Я была так поражена, что какое-то время не могла выдавить из себя ни слова. Затем я ощутила облегчение, изумление, меня охватила крайняя слабость, и я расплакалась. Он взял меня за руку и просто держал ее, не говоря ни слова. Через одну-две минуты я оправилась и, взглянув на него, увидела, что с ним стало. Ведь всего два года он провел вдали от нас, в Лондоне, но они могли бы сойти за двадцать. Мне кажется, ему в то время было пятьдесят восемь. Ну а выглядел он на все семьдесят. Волосы совсем поседели, когда-то широкие плечи съежились и опустились. Глаза глубоко запали.
– Что случилось? – спросила я. – Почему ты вернулся?
– Долг выплачен, – сказал он, и даже его голос был старческим – неторопливым и слабым. – Долг выплачен, теперь штраф с меня снят. Я свободен и могу снова вернуться в Корнуолл.
– Ты выбрал неудачный момент для возвращения, – ответила я.
– То же самое сказали мне и они, – медленно произнес он.
Он посмотрел на меня, и, думаю, именно тогда я поняла, что он посвящен в этот план. Что все гости, которые как грабители прокрадывались к нему в дом, действовали с его согласия, и что он, будучи пленником в Лондоне, рисковал из-за них своей жизнью.
– Ты добрался по суше? – спросила я его.
– Нет. Морем, – ответил он. – На собственном судне. Может, ты помнишь «Фрэнсис», который курсирует между Фоем и континентом.
– Да, помню.
– Его-то груз и помог мне разделаться с долгом. Он подобрал меня в Гревсенде неделю назад, когда комитет графства разрешил мне покинуть Лондон и вернуться в Фой. Мы лишь несколько часов назад вошли в порт.
– А Мэри с тобой?
– Нет. Она сошла на берег в Плимуте, чтобы навестить Джоан в Матеркомбе. Стражники сказали мне, что парламент опасается восстания в Корнуолле и что прибыли войска для его подавления. Я поспешил как можно скорее добраться до Фоя, опасаясь за твою безопасность.
– Значит, ты знал, что Джона тут нет? Ты знал, что я… одна?
– Я знал, что ты… одна.
Мы оба замолчали и посмотрели на дверь.
– Они арестовали Робина, – сказала я тихо, – и боюсь, что Питера тоже.
– Да, – согласился он. – Так говорят мои стражники.
– На тебя самого не пало подозрение?
– Пока нет, – ответил он как-то странно.
Я заметила, что он смотрит в окно, которое полностью закрыла спина стоявшего снаружи часового. Затем он медленно достал из кармана сложенную пополам бумагу, и, когда развернул ее, я увидела, что это объявление, типа тех, что вешают на стены и где говорится о разыскиваемых преступниках. Он прочел:
Всякий, кто когда-нибудь давал приют – или попытается сделать это в будущем – злоумышленнику, известному как Ричард Гренвил, будет в случае разоблачения арестован за измену, земли его будут окончательно и навечно конфискованы, а его семья – заключена в тюрьму.
Он сложил бумагу снова.
– Это висит на каждой стене и в каждом городе Корнуолла.
Какое-то время я молчала, а затем произнесла:
– Они уже обыскали дом. Это длилось два часа. Ничего не обнаружили.
– Они вернутся утром, – ответил он.
Он снова подошел к камину и встал там в глубокой задумчивости, опираясь на трость.
– Мой корабль «Фрэнсис» бросил якорь в Фое только на одну ночь. Завтра он с приливом отплывет в Голландию.
– В Голландию?
– Мы везем небольшой груз во Флиссинген. Капитан корабля – честный, преданный человек, так что я могу полностью на него положиться. Уже сейчас на его попечении находится молодая женщина, которую я счел подходящим представить ему как свою родственницу. Если бы дела пошли по-иному, а не так, как все произошло, она могла бы сойти на берег вместе со мной здесь, в Фое. Но судьба и обстоятельства распорядились иначе. Так что она тоже проследует на моем судне во Флиссинген.
– Не вижу, – сказала я после некоторого колебания, – какое отношение эта молодая женщина имеет ко мне. Пусть плывет себе в Голландию.
– Она была бы куда счастливее, – сказал Джонатан Рашли, – если бы с ней был ее отец.
Я по-прежнему не могла взять в толк, к чему он клонит, пока он не достал из нагрудного кармана записку, которую и протянул мне. Я развернула ее и прочла несколько слов, нацарапанных неловкой юношеской рукой.
Если вы по-прежнему нуждаетесь в дочери на закате ваших дней, – гласило послание, – то она ждет вас на борту судна «Фрэнсис». Про Голландию говорят, что она полезнее для здоровья, чем Англия. Не угодно ли вам опробовать ее климат вместе со мной? Моя мать назвала меня при крещении Элизабет, но сама я предпочитаю подписаться как ваша дочь Бесс.
Какое-то время я молчала и просто держала записку в руках. Я могла бы задать сотню вопросов, будь у меня время и желание. Женских вопросов, подобных тем, на которые могла бы ответить моя сестра Мэри, а может, не только ответить, но и понять. Хорошенькая ли она? Добрая? Правда ли, что у нее его глаза, рот, его рыжеватые волосы? Поймет ли она его уныние и тоску? Будет ли она смеяться с ним, когда он развеселится? Но ни один из них не имел значения и не подходил к этому моменту. К тому же, коль скоро я никогда с ней не увижусь, это меня не касалось.
– Ты дал мне эту записку, – сказала я Джонатану, – в надежде, что я смогу передать ее отцу.
– Да, – ответил он и в очередной раз бросил взгляд на
